Николь Лоро - Разделенный город. Забвение в памяти Афин

я никогда не боялся людей, у которых посреди города есть определенное место, куда они собираются, обманывая друг друга клятвами [483] Геродот. I, 153. Пер. Г. А. Стратановского. , —

в заявлениях, чьей единственной мишенью согласно самому греческому историку являются коммерческие функции agorá как рынка, – я не могу удержаться, чтобы не прочитать, вопреки мнению самого Геродота, обличение политического, воплощенного в публичной площади как гражданском месте par excellence , сделанное во вполне геродотовской манере.

Ибо принесение клятвы как торжественный речевой акт является до такой степени конститутивным для жизни в городе, что подчас трудно отличить клятву – и даже проклятие, вроде уже упоминавшегося проклятия из Теоса – от закона в собственном смысле [484] См.: Meiggs-Lewis, 2 (конституционный закон дреросцев 650–600 годов до н. э.), 5 (основание Кирены, где обозначение акта как hórkion tōn oikistērōn [клятва поселенцев. – Примеч. пер. ] соседствует с формулой политического решения édoxe tāi ekklēsíai [собрание постановило. – Примеч. пер. ]) и 13 (закон локрийцев 525–520 годов до н. э.). . Говоря в целом, следует подчеркнуть место клятвы в декретах и других гражданских официальных текстах: действительно, поскольку одна только клятва, как непоколебимое религиозное принуждение, может скрепить обязательства граждан, не бывает такого публичного акта, чтобы предписывающий его декрет не содержал бы, по крайней мере, упоминание принесения клятвы, если не ее текст, и любые изменения, вносимые в уже установленный формуляр, должны быть неукоснительно упомянуты в декрете или союзном договоре, к которому она относится [485] Так обстоит в декрете о применении афинских единиц измерения в Империи (Meiggs-Lewis, 45, пункт 12). См. также: Tod, 141, ст. 14–15 (декрет Кеоса/Гистиайи, около 364 года до н. э.). . Именно так при заключении мирных договоров между городами [486] См., например: Meiggs-Lewis, 52 (Афины/Халкида), 63 (Афины/Регий), 64 (Афины/Леонтины), все примеры из V века до н. э. к клятве призываются все граждане: перечисление известных нам hórkoi kaì synthēkai [487] Клятвы и договоры ( греч. ). было бы долгим, и я, разумеется, не стану им заниматься, разве что обращу внимание на порядок, управляющий этой синтагмой, согласно которому клятва предшествует самим договоренностям, поскольку служит основанием их надежности [488] Например, Tod, 142, ст. 17 (отношения между Афинами и Иулидой, 362 год до н. э.). .

Но даже эта принципиально важная роль в городской жизни вполне согласуется с гесиодовской генеалогией, делающей из Hórkos дитя Эриды. Поскольку принесения клятв кладут конец конфликту, о них точно так же можно сказать, что в их истоке лежит ситуация распри – таковы у Фукидида клятвы, которыми обменялись афиняне и беотийцы после ссоры [489] Фукидид. V, 42.3. , – и таким же образом у Гесиода боги призываются к клятве только после серьезной éris или neīkos , когда Зевс хочет узнать, кто же лжет среди олимпийцев: и тогда он посылает за Стикс, как за «великой клятвой богов», чтобы изобличить виновного [490] Гесиод. Теогония, 775–805. . Разумеется, в городах исторической эпохи у проклятия нет той прямой действенности, какой среди богов обладает Стикс, но от функции решающего доказательства, которая долгое время была ей присуща в судебном процессе архаической эпохи [491] Отсюда теории, выводящие подсчет голосов из института совместной клятвы: Glotz G. Le serment; Gernet L. Recherches sur le développement juridique et moral de la pensée grecque. , клятва сохраняет эпитет karterós , означающий, что она решает распрю [492] Пиндар. Пифийские оды, IV, 166–167: karteròs hórkos , которое Эме Пюш ( Pindare. Pythiques. Paris: Les Belles Lettres, 1922. Ad loc .) переводит как «ужасающую клятву», является, скорее, «клятвой, одерживающей верх». Таким же образом у Антифона diōmosía на Ареопаге является hórkos mégistos kaì iskhyrótatos [величайшей и самой сильной клятвой. – Примеч. пер. ]. .

Поскольку прилагательное karterós , в свою очередь, отсылает к понятию kratós , мы напомним, что в «Теогонии» именно Стикс рождает Кратоса – Стикс, которая, явившись первой со своим могучим сыном на помощь Зевсу в трудной ситуации, и была – как раз за то, что она тем самым и принесла ему решающее kratós – впервые назначена им исполнять функцию великой клятвы Бессмертных [493] «Теогония», 383–403 с комментарием Веста: Hesiod. Theogony. Ad loc. . Но также есть kratós , связанное с гражданской клятвой, например, когда Афины, закладывая фундамент могущества своей первой морской лиги, навязывают своим союзникам «богов клятвы» ( théoi hórkioi ) и свою обычную клятву ( nómimos hórkos ) [494] Plescia J. The Oath and Perjury in Ancient Greece. P. 6. .

Вполне возможно, что именно эти тесные связи с Эридой позволяют клятве – Глотц замечает, что она «[мешает] людям пребывать в перманентном состоянии взаимной враждебности» [495] Glotz G. Le serment. P. 100 (фраза, добавленная к статье «Jusjurandum» из DAGR). , – быть наиболее эффективным из средств, предотвращающих распрю и войну [496] Пятая книга Фукидида, посвященная «Никиеву миру», периоду вооруженного перемирия, когда все происходит посредством обмена клятвами, а иногда и между соперничающими клятвами, содержит 22 употребления hórkos из 36 во всем тексте. . Рожденная из распри и, однако, оружие против нее; или, точнее: рожденная из распри и, следовательно, оружие против конфликта. Об этом напряжении, конститутивном для представлений о hórkos , мы должны будем помнить, когда будем пытаться осмыслить место клятвы в политической борьбе.

Итак, представим себе гражданскую войну, которая у греков, как известно, относится к сфере phónos , убийства: если мы хотим осмыслить место клятвы в stásis , несомненно, что многое можно понять из diōmosía , этой противо-речивой клятвы (« divergent swearing ») [497] Burkert W. Greek Religion. P. 253. перед Ареопагом или из antōmosía , вступительной клятвы, которую обе стороны дают перед обычными судами в начале процесса: поэтому историки и антропологи права наперебой говорят о парадигматическом статусе этого «объявления легальной войны», посредством которого противники, сговариваясь друг с другом, тем же самым жестом определяют предмет спора [498] Glotz G. Le serment. P. 148–149, 164; Gernet L. Recherches sur le développement juridique et moral de la pensée grecque. P. 90. .

И вот вспыхивает stásis : заговорщики [conjurés], чьи фракции носят имя synōmosíai [499] Организации (тайные общества) со-клянущихся, клянущихся вместе. – Примеч. пер . , становятся в прямом смысле слова соклятвенниками [cojureurs] нового типа, восставшими против politeía и ее институциональной клятвы; с этой точки зрения любую междоусобицу можно представить, согласно сильному выражению Глотца, как «борьбу двух клятв», идущую до тех пор, пока «для восстановления прочного единства не будут заново определены условия общей клятвы» [500] Glotz G. Le serment. P. 118–119. , которой обменяются вчерашние противники [501] В этом случае тексты уточняют, что клятва дается allēlois [друг другу, между собой. – Примеч. пер .]. См.: Ксенофонт. Греческая история, V, 4.55 (в Феспиях); Полибий. Всеобщая история, IV, 17.11; но бывает и так, что только оставшаяся в городе партия клянется хорошо обойтись с изгнанниками, см.: Tod, 202 (клятва в Тегее 324 года до н. э., переведенная на французский и откомментированная в: Plassart A. Bulletin de correspondance hellénique. 1914. № 38, где приводятся и другие примеры этой практики). и которая, подобно той, что дают афиняне в 403, объявит о забвении прошлого [502] См. как в «Афинской политии» Аристотеля этот пункт приводится в форме запрета: tōn dè parelēlythótōn mēdení pròs mēdéna mnēsikakeīn exeīnai , а клятва, напротив, упоминается без дополнительной конкретизации (39.6; 40.2). Ср.: Ксенофонт. Греческая история, II, 4.43. .