Лев Гумилёв - Татаро-монголы в Азии и Европе

Мне представляется крайне сомнительным, чтобы автор «Тайной истории монголов» разбирался в таких понятиях, как «феодализм» и «родовой строй» и даже «аристократия» и «демократия». Скорее всего, у него были личные симпатии и антипатии к тем или другим чингисидам, когда он в 1240 г. писал свое повествование о днях минувших. Именно эти симпатии определили тенденцию, которую он стремился провести, часто в ущерб истине.

Прежде всего надо отметить, что «Тайная история монголов» в трактовке и изложении событий весьма отличается от истории официальной «Алтай дебтер», монгольский текст которой не сохранился, но лег в основу «Сборника летописей» Рашид ад-Дина [2362], и «Юань ши» («История [династии] Юань») [2363].

Достаточно привести некоторые несовпадения в тексте, чтобы показать, что они писались независимо друг от друга. Так, битва при Далан-Балджиутах, по официальной истории, закончилась полной победой Чингис-хана [2364], а по тайной [2365]— поражением его, которым Джамуха-сэцэн почему-то не воспользовался. Похищение Бортэ у Рашид ад-Дина описано иначе, чем в «Тайной истории монголов» [2366]. Казнь Джамухи у Рашид ад-Дина приписана Элчидай-нойону, который разрубил Джамуху на куски, а в «Тайной истории монголов» Чингис-хан стремится спасти Джамухе жизнь и лишь по настоянию его самого позволяет ему умереть «без пролития крови», т. е. с великим почетом [2367]. Характеристики исторических персон подчас диаметрально противоположны. Например, Джамуха в официальной истории изображен как беспринципный авантюрист, а в тайной — как патриот и верный друг Чингис-хана, которого только обстоятельства и интриги вынудили на борьбу, причем, даже находясь в стане врага, Джамуха больше заботится об интересах Чингис-хана, чем о своих собственных [2368]. Разная направленность источников очевидна.

Ставить вопрос о том, кто прав: официальная или тайная история — преждевременно. Обе писались в эпоху напряженной борьбы различных группировок внутри Монгольской империи и, несомненно, отражали эту борьбу. Следовательно, обе искажали истину, но по-разному. Для того чтобы ответить на интересующий нас вопрос о направлении автора «Тайной истории монголов», есть только один способ — разобрать источник по четырем линиям: 1) хронологическая последовательность событий; 2) принцип построения литературного произведения, т. е. жанр; 3) характеристики исторических персонажей с точки зрения автора; 4) политические симпатии автора в 1240 г., т. е. в момент написания сочинения.

Критический анализ позволяет не только осветить этот вопрос, но и определить степень достоверности источника, без чего все историко-социологические соображения о роли Чингис-хана будут зависеть от произвола исследователя и, следовательно, не могут претендовать на научное признание. Ведь в истории возвышения Чингис-хана сомнительно все, начиная с даты его рождения. Уже Рашид ад-Дин допустил при определении этой основной даты вопиющее противоречие: сначала он говорит, что Чингис-хан родился в год Свиньи, соответствующий 547 г. х. (1152–1153), а затем указывает возраст Чингис-хана в момент его смерти (август 1227 г.) — 72 года, т. е. дата рождения падает на 1155 г. [2369]

В жизни Тэмуджина можно увидеть периоды разного значения. Первый период — детство, до смерти его отца, которая застала Тэмуджина в возрасте девяти, лет [2370](1171 г.). В этот период, естественно, не произошло никаких событий, нашедших отражение в истории. Второй период — отрочество, до того момента, когда Таргутай-Кирилтух тайчиутский захватил Тэмуджина в плен, и его бегство. «Тайная история монголов» сообщает лишь один факт этого времени: убийство Бэктэра Тзмуджином и Хасаром [2371], и ниже вскользь упоминает о дружбе Тэмуджина с Джамухой, когда ему было 11 лет [2372], т. е. в 1173 г. Однако можно думать, что в этот период случалось и нечто более значительное.

В самом деле, тайчиуты напали на борджигинов не с целью грабежа, а только для того, чтобы поймать Тэмуджина, и, достигнув этого, удалились. Таргутай «подверг его законному наказанию». Очевидно, Тэмуджин натворил что-то не очень существенное, так как убивать его не следовало.

Это и не продолжение ссоры из-за ухода тайчиутов, так как Таргутай-Кирилтух, схваченный своими холопами, хотевшими выдать его, говорит своим братьям и сыновьям, собиравшимся его отбить, что он воспитал и наставлял Тэмуджина, когда тот осиротел, и добавляет: «Говорят, он входит в разум и мысль его проясняется… Нет, Тэмуджин не погубит меня» [2373].

Тут автор источника проговаривается о тех событиях, которые он старательно замалчивал: неизвестный поступок Тэмуджина, за который ему надели колодку, был расценен как ребячливость, глупое баловство, потому его и пощадили. Но тайчиутские старшины просмотрели пробивавшуюся властность, которую отметил батрак Сорган-Шипа и которую затушевал автор источника. Для чего это было ему нужно — мы увидим в дальнейшем.

Датировать это событие трудно. Почему-то в литературе принято думать, что Чингису в это время было 16 лет, т. е. шел 1178 год, но подтверждений этого в источнике нет.

Третий период — молодость — еще труднее для изучения. Следующий факт — женитьба на Бортэ датируется по возрасту членов семьи борджигинов. Опорной датой при этом является время смерти Джучи, который родился в год набега меркитов, что привело к подозрениям в незаконном его происхождении.

Джучи умер в 1225 от., будучи 30 лет с небольшим от роду [2374]. Стало быть, набег меркитов был совершен около 1190 г. и тогда Тэмуджину было 28–30 лет, но Угэдэю в 1241 г. было 56 лет [2375], т. е. он родился в 1185 г., а Угэдэй младше Джучи.

Из монгольской традиции мы знаем, что первое избрание Тэмуджина Чингис-ханом произошло в год Барса и его от похищения Бортэ и, следовательно, рождения Джучи отделяло полтора года. Так как Джучи старше Угэдэя, то 1194 год исключается, следовательно, им был 1182 год, а контрнабег на меркитов — около 1180 г., т. е. тайчиутский плен, бегство из него, набег меркитов, контрнабег монголов, дружба с Джамухой и избрание в ханы — события, сгруппировавшиеся вместе в промежутке между 1178 и 1182 гг. И тут автор источника допускает оговорку, чрезвычайно ценную для нас. Джамуха, предлагая диспозицию контрнабега на меркитов, говорит: «На пути отсюда, вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды. Из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма, отсюда, всего будет две тьмы» [2376]. Очевидно, не только Боорчу и Джэлмэ примкнули к Тэмуджину, но еще какие-то люди подчинялись ему, хотя бы номинально. Это огромный шаг по сравнению с тем временем, когда Есугэевы сироты кормились черемшой и тарбаганами, но автор источника предпочитает не замечать его, хотя только он может объяснить нам внезапно возникшую ненависть тайчиутов к Тэмуджину.