Фридрих Мюллер - История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

В то время как в Индии готовилась попытка навязать исламу, вопреки его основным началам, идеи, слишком возвышенные для пророка и его духовного потомства, на противоположном конце мира религия Мухаммеда уже давно оказалась несостоятельной. Мы считаем своим долгом бросить взгляд и на эту хотя грустную, но в сравнении с Востоком менее безотрадную картину. Каков бы ни был ее конец, эта переменчивая и между тем полная прелести история ислама в Испании не осталась без пользы ни для собственной страны, ни для цивилизации Европы.

Волшебная привлекательность, свойственная всему необыкновенному, значительно увеличивается, когда произносят слово «Альгамбра»… Здесь произошло слияние восточного характера с западным, после долгой борьбы и на короткое время, но с полным взаимным проникновением. Чуждым и полным резких противоречий кажется нам этот характер даже там, на Востоке, но в жилах большинства испанских мусульман текла кровь басков, римлян и вестготов, разбавленная лишь несколькими каплями арабской крови. Вот почему для нас в происшедшем от такой помеси народе гораздо больше родного, чем во всех остальных магометанах. Потому он не отталкивает нас и действует на нас своим романтизмом.

Арабы и испанцы создали культуру западного ислама; но, чтобы создать его историю, нужен был третий фактор, третий народ — берберы. Берберы дрались под предводительством Тарика при Фронбере и решили победу ислама над королевством вестготов. Впоследствии берберам не раз приходилось мечом отстаивать мусульманское владычество против могучего напора христиан, а с уничтожением берберского элемента настал и конец этому владычеству. Число арабов было ничтожно, и им пришлось при покорении Северной Африки больше пользоваться внутренними раздорами среди берберских племен, чем собственною силой. Поэтому поддержание господства халифов стоило им крайних усилий, а успех становился все сомнительнее. Ничтожно было и число представителей господствующего класса в Испании, и им приходилось поддерживать свое право не только по отношению к покоренным христианам, но и по отношению к берберам-союзникам. В том, что им удавалось до поры поддерживать это право, — настоящая причина существования испанско-арабского государства. В том, что они никогда не могли обойтись без берберов, — причина его слабости, его больное место, от которого оно впоследствии погибло.

Берберы по всему своему складу племя, враждебное культуре, как бы обреченное на умственную неподвижность. Вследствие этого вышло, что когда испанцам и арабам удалось сойтись и примириться на почве общей культурной работы, добровольное соглашение с берберами все еще казалось невозможным, и между ними и их единоверцами продолжалась все та же отчужденность. Из всех великих мыслителей и поэтов западного ислама ни один, насколько ныне известно, не принадлежит к берберскому народу — все они арабского, западного или еврейского происхождения; только в богословии берберы играют выдающуюся роль, и всегда в смысле фанатического правоверия. Глубокая пропасть отделяет этих африканцев от остальных подданных, и, когда у властителей не хватило силы, чтобы совладать с этими противоположностями, берберы первые, наполовину разрушив блестящую Кордову, нанесли этим первый тяжелый удар испанско-арабской культуре, достигшей высоты своего развития. Правда, они позже, когда раздробленность на мелкие государства дошла до того, что натиску христианских королей с севера нельзя было дать отпора, еще раз на четыреста лет укрепили положение ислама, по крайней мере шестой части его бывшей области, но за эту услугу остальным мусульманам пришлось дорого расплатиться. С берберским господством на полуострове воцаряется дух нетерпимого фанатизма, враждебности к просвещению, бессердечно подавляющий свободу, несмотря на все старания испанских арабов противопоставить жизненность и бодрость его угнетающему давлению.

Как доказывает решающая роль берберов, на историю западного ислама прежде всего влияют его отношения к христианским государствам. В самом деле, восьмисотлетняя история этих отношений представляет непрерывное и неутомимое стремление христианских князей и народов стеснить ислам, сначала в Испании, а затем вытеснить его через пролив обратно в Африку, стремление, возникшее с момента окончательного арабского завоевания. С этой точки зрения мы можем рассматривать ход испанско-арабских событий в связи с общей системой всемирной истории и соединить их с историей Северной Африки, Сицилии и Южной Италии в одну общую картину, точно так же как на Востоке неразрывные связи между тремя народами — арабами, персами и турками — позволяют нам рассматривать судьбы населенных ими стран как одно в течение ряда столетий неделимое целое.

Обмен влияния между этими двумя группами, на которые распадается территория ислама, не мог значительно развиться, и это объясняется уже географическими и национальными условиями. Восточные Аббасиды и Омейяды долго старались удержать провинцию Кейруван, впоследствии берберы завоевали Египет для Фатимидов, однако никогда не удавалось перекинуть прочный политический мост через ту широкую разъединяющую область, которая здесь представляется в виде Сиртов и песчаной полосы Триполи, между дельтой Нила и западными провинциями. И как бы значительно ни было общение запада с востоком благодаря обязательному паломничеству в Мекку, как ни оживлен был духовный обмен между обеими группами мусульман, устранить это внешнее и внутреннее разобщение не было возможности. Впрочем, если даже выделить ту группу, которая расселилась по западной части Средиземного моря, то и тут трудно говорить о дальнейшем общем развитии. Сицилия, как остров, и впоследствии сохраняет относительную самостоятельность, и на нее имеют влияние, главным образом, судьбы соседней Южной Италии; и даже развитие Северной Африки только мало-помалу поддается более решительному влиянию соседней Испании, причем сказывается разобщающее влияние пролива. Но все же они составляют одно целое подобно тому, как два передовых отряда, стоящие отдельно от армии, находящейся у них в тылу, составляют одно целое между собой и с ней. И в великой средневековой драме народов нам предстоит рассмотреть и проследить в одном акте, как надвигающиеся народы запада нападают сперва на один, затем на другой из этих форпостов — на мусульманскую Испанию со стороны Леона и Астурии, на Сицилию в лице южноитальянских норманнов — и как первая погибает для ислама после восьмисотлетней борьбы, вторая — после непродолжительного сопротивления. Естественно, что сила, с которой христианские и мусульманские государства вступают в борьбу, зависит от внутренних условий, в которых находится та или другая сторона. Но успех или поражение всегда наполовину зависят от того, в каком состоянии находится управление другой: раскол среди христиан тотчас оказывается победой мусульман, а междоусобие у последних обеспечивает успех первым. Так образование Астуро-Леонского королевства делается возможным благодаря восстанию берберов против арабов в 123 (741) г. и тем раздорам, которые вскоре за этим последовали; и наоборот, только продолжительные дурные отношения между христианскими князьями, Леонским, Кастильским и Наваррским, и частые споры этих династий из-за престола дали возможность продлиться, правда, жалкому существованию мусульман в период их распада на мелкие государства. Но, сообразно с рамками поставленной нами задачи, мы не будем пытаться изобразить это взаимодействие во всех подробностях, как бы интересны и поучительны они ни были. Мы должны рассматривать это развитие со стороны ислама [358].