Андрей Дворниченко - Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Столь позднее развитие боярского землевладения характерно и для другой оконечности «русской ойкумены» Великого княжества Литовского — Пинского Полесья. Уже А.С. Грушевский обнаружил малочисленность местного боярства. Исследователь сравнил данные актов и известной «Ухвалы» 1528 г. и пришел к знаменательному выводу: боярское землевладение имело недавнее происхождение и документально приурочивается ко времени княгини Марьи, т. е. к 70-м годам XV в. [757] При этом он отметил, что привилегированное землевладение ХV–ХVI вв. сложилось на новой правовой основе. Установить связь с предшествующим периодом, т. е. периодом Древней Руси, невозможно. [758]

Так же обстояло дело и в соседней Берестейской земле. В конце XV в., по наблюдениям польской исследовательницы А. Вавжинчик, только незначительная часть земель находилась в руках частных владельцев. Весьма впечатляет составленная ею карта. Для конца XV в. весь Берестейский повет — это еще сплошное море великокняжеских земель, изредка разряжаемое островками панского землевладения. [759]

В Киевской земле крупное землевладение, по всей видимости, и вовсе не сложилось. Об атом свидетельствует материал XVI в., проанализированный еще П.Г. Клепатским. [760] Его наблюдения подтверждаются современными исследованиями, выполненными на основе несколько другого материала. Исследование антропонимических данных, анализ которых показал, что имена, «носящие владельческий характер по княжескому типу», к концу XV в. на Киевщине составляют всего 9,1 %, а на Брацлавщине — 1 %. Что же касается второй половины XIV в., то «способы именования, сложившиеся в древнерусский период, еще не поколеблены: князья именуются по уделам, если таковые имеются, либо в неопределенно-почтительной форме, представители военно-служилого сословия используют чаще всего прозвище как в прямом, так и патронимическом варианте». [761] Эти выводы распространяются и на Волынь. [762] Изучение жалованных грамот подтверждает эти наблюдения. Оказывается, что начало формирования крупного землевладения восходит здесь ко временам не ранее Витовта, но более интенсивно этот процесс идет при Свидригайло. Позднее возникновение крупного землевладения бояр в Великом княжестве Литовском, казалось бы, очевидно. [763] Четко это было показано Г. Ловмяньским, отмечали этот факт и советские историки. [764] Тем не менее существует и другая точка зрения. Еще в дореволюционной историографии получила широкое распространение мысль о том, что Великое княжество наследует крупное землевладение из Киевской Руси. Среди видных историков, которые придерживались такой точки зрения, можно назвать М.В. Довнар-Запольского и А.Е. Преснякова. [765] Подобные взгляды находят сторонников и в наши дни. Характерна в этом смысле работа польского историка С. Касперчака. С большим энтузиазмом, опираясь на работы советского историка Б.Д. Грекова, он перечисляет упоминания о княжеских и боярских селах в Древней Руси и, нигде не показав непосредственной преемственности, приходит к выводу, что и в последующий период они сохранялись. Но взгляды Б.Д. Грекова на социально-экономический строй Древней Руси тесно связаны с современными ему взглядами на исторический процесс и, к сожалению, на протяжении долгого времени считались неприкосновенными. Непредвзятое исследование источников по истории Киевской Руси свидетельствует, что крупное землевладение здесь не было развито, вотчина базировалась на рабском и полурабском труде, но сами вотчины были островками в море свободного общинного землевладения. [766] Что же происходило с боярством в западнорусских землях по мере развития шляхетских привилегий и роста иммунизированного землевладения?

Пути городской общины и бояр разошлись. Бояре выделились из городской общины и постепенно становятся к ней в оппозицию. [767] Если прежде бояре концентрировались в городе, то теперь начинается процесс их выселения отсюда. В 1440 г. смольняне не пустили бояр в город, и они разъехались «по своим селам». [768] Бояре все больше начинают тяготеть к виленскому «центру». Интересна в этом смысле история некоего Тимофея Богуша, который выехал из Северской земли и «з ласки» великого князя Свидригайло получил привилей, который свидетельствовал о причислении его к сословию рыцарей (при этом он получил права литовской «хоруговной» шляхты). [769] При разобщенности областной жизни в Великом княжестве бояре далеко не всегда шли по стопам Тимофея, но и на местах они все больше отдалялись от всех остальных категорий населения.

Именно бояре получают те сословные привилегии, которые под влиянием Польши начинают распространяться в Великом княжестве Литовском. Но «шляхетское сословие, созданное привилеями Ягайло и Витовта, Сигизмунда Кейстутьевича и Казимира, фактически долгое время не выделялось резко и не обособлялось от остальной массы. Это обособление совершалось только исподволь, по мере того как судебным и административным порядком пересматривались права состояния разных военнослужащих землевладельцев, и значительных успехов достигло только к началу княжения Сигизмунда-Августа». [770] Действительно, по мере распространения шляхетских привилегий, появилась необходимость отличать бояр, получивших эти привилегии, от остального военно-служилого люда Западной Руси. Процесс такой дифференциации шел на протяжении первой половины XVI в. Еще в начале этого столетия встречаем бояр в прежнем значении этого слова. В 1509 г. На соборе, под председательством митрополита Иосифа Солтана, был принят документ, в котором сказано: «Аще князь или боярин от церкви што отнимет…». [771] Но в ходе «выводов» шляхетства, которые идут на протяжении первой половины XVI в., т. е. поиска доказательств на подтверждение своих сословных прерогатив, боярство распалось на тех, кто «с роду суть бояры» (прирожоные отчичи) и бояр-слуг. «Для обозначения первых термин «бояре» вытесняется более точным социальным определением «земяне» (шляхта); вторые же продолжают именоваться «боярами», что с середины XVI в. последовательно обозначает только бояр-слуг». [772]

Сама эта терминологическая ситуация заставляет нас, прежде чем говорить подробнее о боярах-слугах, обратиться к социальной категории, именуемой в источниках «земянами». В.Б. Антонович различал бояр и земян по общественному положению, ставя бояр ниже земян, считая бояр классом переходным от землян к сословию мещанскому и крестьянскому. [773] М.К. Любавский подметил слабое место в его рассуждениях. «Все его (В.Б. Антоновича. — А. Д.) различение земян и бояр не что иное, как перенесение фактов и отношений позднейшего времени, когда название «земянин», как более определенный социальный термин, заменил собою название «боярин», оставшееся за низшим разрядом военно-служилого класса». Для этого позднего периода М.К. Любавский различает бояр и земян по географическому признаку. «Земянами» в западных областях назывался тот класс, который в других областях называли боярами-шляхтою. [774] Но для более раннего времени и М.К. Любавский видит различия между «земянами» и «боярами». По его мнению, таким термином «в параллель польским земянам» удельные князья в своих грамотах на верность королю называли рядовых военнослужащих. Бояре в таком случае стоят выше земян. [775]