Николай Горелов - Книга странствий

Когда они осаждают укрепление, то окружают его так, чтобы никто не мог выйти или войти, и храбро сражаются при помощи орудий и стрел, ни днем ни ночью не прекращая сражения, чтобы находящиеся в укреплении не имели отдыха. Сами же татары поочередно отдыхают, ибо для того, чтобы не уставать, разделяют войско, и пока одна часть отдыхает, другая [занята] в сражении. Также мечут и греческий огонь, а еще жир тех людей, которых убивают, выливают в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо. Все же его можно погасить, залив вином или пивом; и если он попадает на тело, то может быть погашен трением руки. Если же они не могут взять город таким способом, то перегораживают по берегам реку, текущую в город, или пускают ее по новому руслу. И так затопляют город. А иначе еще подкапываются под укрепление и под землею входят в него вооруженные, и, когда одна часть [татар] сражается внутри города, другая бросает огонь, чтобы сжечь его. Если же и так не могут им овладеть, то встают против укрепления и строят собственную крепость, чтобы не терпеть урона от копий и стрел противника, и так стоят против него долгое время, а именно в течение двенадцати лет и более, как это видел брат Иоанн де Плано Карпини в Алании. Далее, всякий раз, когда осаждают город или крепость и видят, что силой его жителей превзойти не могут, они ненадолго отступают от города и где-нибудь скрываются. Когда же осажденные увидят, что они надолго скрылись из виду, а также поверят, что они совсем отошли от их границ, и сочтут, что крепость их спасена, отопрут ее, тогда татары тотчас нападают на них и занимают крепость или город. А стовратный город в Персии, зовущийся Сафам, они взяли не своею доблестью, но потоками воды, пустив реку вспять. И так многими землями они овладели более обманом и коварством, чем храбростью.

И как выше уже было сказано, они ласково говорят с осажденными и многое обещают с той целью, чтобы те предались в их руки; а когда они сдаются или попадают в плен, [татары] убивают всех, за исключением ремесленников, которых оставляют для своих нужд, а также некоторых других, коли пожелают взять их себе в рабство. Людей благородных и почетных не щадят никогда, и если по какой-либо причине сохраняют жизнь некоторым из них, то те не могут получить свободу ни мольбами, ни за выкуп. Предназначенных для убиения они, как сказано выше, разделяют между сотниками. И когда людей из осаждавшегося укрепления или оказавших сопротивление убивают, то в ознаменование победы и радости назначают число предназначенных для уничтожения, а также для устрашения оставшихся людей выбирают на убиение одного, будто тысячника, и в каком-нибудь высоком и издалека заметном месте вешают его головою вниз, а ногами вверх, всех же прочих убивают, положив на землю. И когда они взяли, как было сказано выше, город Дербент в Персии, то, засвидетельствовав свою жестокость и распространяя неизбывный ужас, схватили всех его жителей, отрезали уши мертвым и непокорным и две быстрые лошади с этими ушами, замоченными в уксусе, с честью отослали к хану. Также они не заключают мира ни с какими людьми, если те им не подчиняются, ибо имеют давние предписания Чингис-хана об этом. Вот чего они требуют от тех, кто им подчиняется: чтобы они шли с ними [татарами] против всех людей, и чтобы от всего, как от имущества, так и от населения, дали им десятую часть. Вышеупомянутый брат Иоанн де Плано Карпини из ордена братьев миноритов видел некоего сарацина, присланного в Руссию из партии хана, который из каждых трех детей уводил одного с собою; точно так же он уводил мужчин, не имевших жен, и женщин, не имевших мужей; он приказал всем без исключения: большим, и малым, и даже однодневным младенцам, как бедным, так и богатым, дать в качестве дани одну шкуру белого или черного медведя и одну — черного бобра или какого другого животного из тех, что там обитают. Повелители, им подчиненные, прибывая к ним, имеют столько же почтения, сколько и прочие презренные личности, и не получают никакого почета. И они обязаны подносить большие дары как предводителям, так и их женам, чиновникам, тысячникам и сотникам. Мало того, не только сами [татары], но и их рабы просят у прибывших, а также и у послов, которые ими присланы, подарков, и с превеликой надоедливостью. Для некоторых они [татары] находят случай, чтобы их убить, других же губят напитками или ядом, а сами становятся государями в их землях. И так вот тех, кого подчиняют своей тиранией, изматывают и истребляют, бросая хищные взгляды и скаля зубы на тех, кого себе подчинить не могут.

Они обращают в своих рабов турок и солиманов, то есть сарацин, команов, своих татарских слуг, и христиан, доставляемых из различных мест, которые они мечом захватывают во время войн. Они содержат рабов в голоде и холоде, и сверх меры порют их, почти что до отделения души [от тела], и уродуют их так, как им угодно, а если будет надо, то и убивают безо всякой причины. Обычаи же христианские, а также каких-либо [других] сект и каких-либо людских культов свободно и спокойно разрешают отправлять у себя, а также где бы они ни стали господами, повсюду не следят за какими-либо людскими обрядами, если только порабощенные в самом деле остаются у них в полном подчинении. Да и сарацины в их войске по пять раз каждый день воздают хвалу закону Магомета, и так же происходит все во всех городах, где сарацины обитают, которые подчиняются власти татар. А еще сами сарацины в их войске и по всем их городам верою своею соблазняют, и обращают людей, и завлекают ею, дабы люди последовали их [сарацин] заблуждениям. Также среди пленников много женщин. Ибо помимо ремесленников, которых ценят на полезных для себя работах и поэтому из всех [людей, захваченных в городах] оставляют их у себя в вечном рабстве, точно так же женщин и юниц, как опытных, так и девственниц, они делают своими прислужницами и заставляют служить себе нагими и постоянно голодными. Из населения, как было сказано, выбирают [каждого] десятого и обращают в рабство: также и мальчиков рассчитывают десятками, одного забирают и превращают его в слугу. И всех их [забранных] выводят в свою землю и обращают в вечное рабство. И покуда живут, избирают из рабов своих одного, который после их смерти живьем будет положен с ними в могилу. Вообще же они до такой степени ненавидимы своими подданными, что в их войске есть многие, которые, ежели бы точно знали, что мы их не будем убивать, смело бы выступили против них, как они сами сообщали об этом вышеупомянутому брату Иоанну.

Татарские женщины самые наибезобразнейшие. Став женами, все они носят на голове своей «корзинку» длиною почти что в полторы пяди, со всех сторон круглую и более широкую в верхней части и покрытую и украшенную со всех сторон шелком или парчою, а по окружности также жемчугом и ожерельями, а сверху прикрепляют павлиньи глаза для украшения. Также есть у них узда чеканная, и посеребренная, и позолоченная, с которой спускаются на грудь колокольчики, издающие громкий звук к их вящей славе и украшению. Разъезжают верхом на больших и тучных конях с кожаными камбуками, расшитыми различными цветами, с богатыми включениями золота, висящими с обоих боков лошадей. Девушек и молодых женщин с большим трудом можно отличить от мужчин, ибо все одеваются и ведут себя одинаково. Все жены великих баронов одеты в парчу или пурпур с золотом, подобно супругам своим. Вообще же все прочие женщины носят букеран, ложащийся под поясом многими богатыми складками, украшенный и вышитый, представляющий спереди единое целое и надеваемый с левого бока, застегивающийся и держащийся при помощи четырех-пяти завязочек. И еще у них имеется другая одежда, [сделанная] из лоскута белой шерсти, которую татары обычно надевают во время дождя или снега. Мужчины не делают ничего, за исключением стрел, а также они упражняются в стрельбе и борьбе меж собою. Также они проявляют некоторую заботу о стадах. Лошадей они очень берегут, мало того, они усиленно охраняют все имущество. Жены же их делают все, а именно полушубки, платья, башмаки и прочие вещи из кожи. Они также правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и стреляют, как мужчины; и носят штаны, как мужчины. И некоторые из них очень быстры и весьма проворны в делах своих. Девушки и все женщины могут ездить верхом, носят колчаны и луки, в верховой езде столь же искусны, как и мужчины: и те, и другие могут заниматься на полном скаку различными делами.