Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

«Слово» Феодосия было не единственным документом — свидетельством этой борьбы. Рядом с ним стоит и известное «Стязанье с латиною» киевского митрополита Георгия (1062–1079 гг.). [135]Здесь во «Вступлении» резко подчеркнута связь римской церкви с немцами, и, таким образом, еще определеннее, чем в «Слове» Феодосия, подчеркиваются соображения не только церковно-культовые, но и политические.

Известно еще и третье, чрезвычайно интересное полемическое сочинение, принадлежавшее перу митрополита Иоанна II, о котором подробнее будет сказано далее. Самый факт появления на протяжении десятка лет ряда полемических сочинений против латинской, папской, церкви говорит о том, что натиск с ее стороны усилился и воспринимался на Руси как политическая акция. Это и вызывало обострение интереса у русских людей к латинской церкви, что никак нельзя объяснить как результат разделения церквей, поскольку подобных сочинений не появлялось в течение предшествовавших 15–20 лет, протекших после 1054 г.

Это усиление антилатинской полемики можно объяснить лишь обстоятельствами сугубо политического, а не церковного характера, такими обстоятельствами, за которыми русские люди не без основания видели призрак опасности вторжения чужеземных захватчиков, угрозы не только церковного, но и политического подчинения Руси. События 60–70-х годов XI в. подтверждали эти опасения.

После того как Изяслав в 1069 г. вернулся в Киев, заручившись помощью польского короля, его положение оказалось не очень прочным. В 1073 г., когда возникли новые распри между братьями, Святослав со Всеволодом снова поднялись на Изяслава и заставили его вторично покинуть Киев. Он опять отправился за помощью к Болеславу Смелому. Эти обстоятельства, сообщаемые и нашей летописью, и польскими летописцами, заставляют полагать, что Изяслав не имел в Киеве достаточной поддержки. [136]На этот раз цена той помощи, которую хотел получить изгнанный князь, оказалась значительно большей, чем он рассчитывал. Летописец рассказывает, что из Киева Изяслав ушел «со именьем многим», т. е. с богатой казной, и надеялся вернуться с большим наемным войском. Но польским королем Изяслав был принят холодно, во всяком случае, военной помощи Болеслав ему не оказал.

Получив в Польше отказ, Изяслав, круто меняя свою политическую ориентацию, отправился в Майнц, где обратился за помощью к императору Генриху IV, с которым Болеслав находился во враждебных отношениях. Немецкий летописец Ламберт Герсфельдский помещает об этом следующее известие, датируемое им январем 1075 г.: «…прибыл в Майнц и явился к нему (императору) король русских по имени Дмитрий, [137]принося ему неоценимые богатства в золотых и серебряных сосудах и чрезвычайно дорогих одеждах, и просил его, чтобы он оказал ему помощь против его брата, который силой лишил его власти и удерживает ее лютой тиранией». [138]Очевидно, что Изяслав здесь и пустил в ход столь действенное средство, как богатая казна, которую он захватил из Киева.

Просьба Изяслава к императору не осталась без последствий. В Киев было отправлено посольство во главе с Бурхардом, протопопом трирским. Он должен был повлиять на Святослава, чтобы тот прекратил «несправедливости», которые творил в отношении своего брата Изяслава, и оставил бы престол, «незаконно им захваченный». В противном случае ему угрожало, по словам императора, «в самом недалеком будущем испытать силу оружия и могущество германского государства». Святослав не побоялся угроз, видимо, неплохо осведомленный о том, в каком затруднительном положении находился в это время сам император, и прекрасно понимая, что переданные ему угрозы Генриха IV реальной почвы под собой не имеют. Да и угрозы, видимо, звучали в Киеве не так устрашающе, как на это рассчитывал Изяслав, хотя бы потому, что глава этого посольства Бурхард был родным братом Оды, жены Святослава. [139]На это указывает и немецкий летописец, говоря, что посол был благожелателен, так как тот, к кому он был отправлен, имел женой его сестру и поэтому он мог найти с ним общий язык.

Каковы были результаты этого посольства в Киев, можно только догадываться. Русские летописи ничего не сообщают о прибытии такого посольства, западные же хроники, хотя и упоминают о нем, но о существе дела тоже умалчивают. Ламберт сообщает, что Бурхард вскоре «возвратился от короля русских с такими богатыми дарами в золоте и серебре и дорогих одеждах, что никто и не запомнит такого другого случая, чтобы одновременно в германское государство было ввезено такое множество». [140]Летописец добавляет, что это было платой киевского князя за отказ в помощи изгнанному им брату.

Между тем Изяслав в ожидании возвращения посольства не бездействовал. То ли он сумел за это время лучше разобраться в ситуации и понять, что шансы на успешность для него киевских переговоров, которые вел Бурхард, невелики, тем более, что Генриху IV было в это время совсем не до далеких киевских земель, то ли он не хотел терять времени впустую и искал новых возможностей, во всяком случае, уже ранней весной того же 1075 г. сын Изяслава — Ярополк оказывается в Риме и ищет от имени своего отца помощи у папы.

Изяслав вторично переметнулся в противоположный лагерь. Ведь между императором Генрихом IV и папой, которым под именем Григория VII с 1073 г. стал один из деятельнейших представителей церковной партии, «первый министр» пяти предшествовавших ему пап — монах Гильдебранд, разгоралась ожесточенная борьба. В руках церкви в феодальной Европе скопились огромные, притом богатейшие земли, ставшие базой и средством для осуществления далеко идущих теократических устремлений папства.

Григорий VII имел в виду сделать церковь не только совершенно независимой от всякой нецерковной власти, в том числе императорской, но и добиться огромного расширения власти самой церкви путем фактического подчинения всей светской власти, всюду и везде, власти римского папы. Прикрываясь пресловутым «Константиновым даром», не в первый раз уже используемым с такими целями, Григорий VII провозглашал идею папской универсальной теократии, идею второго всемирного господства Рима. Все владения феодальных государств должны были стать ленными владениями римской церкви, а сами государи — вассалами «св. Петра», т. е. римского папы. Это не было только пропагандистской идеей или политической декларацией, это было программой действий папской власти, проводившейся Григорием чуть ли не с первых дней его понтификата.

Григорий VII систематически осуществлял грандиозную программу подчинения римскому престолу всей Европы. Пренебрегая всякими соображениями и традициями, связанными с понятиями политической независимости, прикрываясь авторитетом церкви, он заставлял владетельных государей различных стран, одного за другим, приносить себе ленную присягу и отдавать свои владения «в лен св. Петра». Начиная с первых лет своего понтификата, Григорий добился власти над Сардинией и Корсикой, которые рассматривались как собственность римско-католической церкви; над Сицилией, которая была объявлена под особым покровительством папы; над Чехией, где папа, воспользовавшись внутренними междоусобиями, принудил князя Яромира признать себя его вассалом; над Венгрией, где непослушный король Соломон, в наказание за то, что он оказал поддержку главному врагу папы — германскому императору Генриху IV, был подвергнут конфискации его владений в пользу «св. Петра». Алчные взоры бросал Григорий и на Францию, по адресу короля которой, Филиппа I, направлялись проклятия и угрозы, требования признания папской власти. Даже на далекую от Рима Англию распространялись папские домогательства. Папа требовал от Вильгельма Завоевателя, которому в момент насильственного утверждения новой династии папство оказало поддержку, признания верховенства папской власти.