Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Этим, очевидно, следует объяснить то, что «русское» направление папской экспансии не оставляет без внимания и противник Григория VII — антипапа Климент III. Когда в своей многолетней борьбе с Генрихом IV папа Григорий VII вторично отлучил его от церкви, объявил его низложенным и передал права на корону Рудольфу Швабскому (7 марта 1080 г.), Генрих IV, опираясь на право императорской власти утверждать римского первосвященника, объявил папой своего сторонника — архиепископа Равеннского Виберта, избранного на Брешианском соборе 1080 г. Под именем Климента III этот антипапа возглавлял определенную группу духовных феодалов (преимущественно итальянских, имевших основание бояться тяжелой руки Григория VII), поддерживавших императора, и признавался папой на протяжении целых 20 лет (1080–1100 гг.).

Положение Климента III отнюдь не было прочным; его внимание было всецело поглощено делами, непосредственно касавшимися Италии и той борьбы, которая разгорелась между двумя феодальными лагерями в эти годы. Тем более привлекает внимание тот факт, что в. 1088–1089 гг. Климентом III был прислан на Русь кардинал Григорий из церкви св. Виталиев для переговоров о «воссоединении русской церкви с римской». За принятие католицизма кардинал от имени Климента III обещал щедрые дарения и выгоды.

Датировку этого посольства можно, по-видимому, уточнить. Принимая за позднейший возможный срок 1089 г., так как в этом году умер митрополит киевский Иоанн II, который, очевидно, был автором послания к Клименту III о различиях русской, т. е. греко-православной, и латинской веры (очевидно, это послание и было развернутым ответом на папские предложения, переданные кардиналом Григорием), самым ранним сроком его приезда следует предположить 1088 г., когда император Генрих IV посватался за Евпраксию, дочь князя Всеволода Ярославича, оставшейся к этому моменту двадцатилетней вдовой после смерти своего первого мужа маркграфа саксонского Генриха Штаде. Свадьба императора с русской княжной состоялась в Кельне в 1089 г. Не исключено, что кардинал Григорий выполнял двойные дипломатические функции — и конфессионального и матримониального характера. Это тем более вероятно, что брак на Евпраксии имел для императора значение политическое и материальное: Генрих IV, очевидно, рассчитывал на помощь и финансовую поддержку своего тестя в развернувшейся после смерти Григория VII новой борьбе Империи с папством. В том же 1088 г., после недолгого понтификата Виктора III, наследовавшего Григорию VII, папой стал Урбан II, который с новой силой повел борьбу против императора и его антипапы Климента III.

В этих условиях признание Климента III духовным главой на Руси и тесное сближение ее князя с императором могло бы в огромной степени усилить позиции антипапы. [148]Очевидно, поэтому Климент III составил свое послание на Русь в гораздо более скромных тонах, чем его предшественники; он не ставил вопроса о подчинении Риму, а поднимал лишь вопрос о воссоединении церквей. Церковные историки недоумевают, почему с такими предложениями Климент обратился к Руси, а не к Византии, хотя именно там находился патриарх — глава православной церкви. [149]Между тем это вполне объяснимо.

Вопросы конфессиональные имели служебное значение по отношению к проблемам политическим, которые были выдвинуты на первый план. Важно было заручиться поддержкой киевского князя, а условия, на которых она могла бы быть предоставлена, были вопросом второстепенным. Кроме того, вряд ли можно сомневаться, что за ближайшей задачей включения Руси в католическую сферу влияния перед алчным взором папских экспансионистов вставала и дальнейшая перспектива — подчинения Риму всей восточной церкви, т. е. утверждения его власти на землях всей юго-восточной Европы и Византии. К тому же политическое положение Византии в эти годы было достаточно плачевным, и в случае успехов Рима на Руси Византия вряд ли способна была бы противиться папской экспансии. Вот почему, следует полагать, переговоры велись в Киеве, а не в Константинополе.

Невзирая на сравнительно умеренный дух, которым проникнуто было папское послание, привезенное кардиналом Григорием, и оно не принесло его авторам в Риме ожидаемых результатов. [150]Вероятнее всего, кардиналу было сказано, что ответ на римские предложения будет дан позднее, так как он должен быть серьезно продуман и подготовлен. Есть предположение, что с этим ответом, которым, очевидно, и явилось упомянутое уже «Послание митрополита Иоанна к папе римскому Клименту», [151]был отправлен в Рим некий Федор, видимо образованный грек, состоявший при митрополите. В летописи под 1091 г. сохранилось краткое упоминание о нем, как пришедшем «от папы из Рима». [152]

Само послание митрополита выдержано в духе греко-русской богословской полемики, сходно со «Стязаньем с латиною» и другими произведениями этой полемической литературы XI в., связанной с разделением церквей 1054 г. Оно опирается целиком на официально принятые греко-православной церковью положения об «ошибках» латинской церкви, главным образом из «Окружного послания» Фотия и послания Михаила Керуллария к антиохийскому патриарху Петру. По главному же вопросу, интересовавшему Климента III, — о воссоединении церквей — митрополит Иоанн отослал папу в Константинополь, к патриарху и собору митрополитов при нем.

Таким образом, новая попытка папства включить в орбиту своего влияния Русь была в корректной форме, но твердо и решительно отклонена.

Сохранился в источниках след еще об одном эпизоде конца XI в. Хотя этот эпизод и нельзя отнести непосредственно к цепи папских попыток утвердить свое влияние на русских землях, но он довольно ярко характеризует отношение папства к Руси в это время. Речь идет о той роли, которая была навязана уже упомянутой выше княжне Евпраксии, дочери киевского великого князя Всеволода Ярославича, ставшей летом 1089 г. императрицей Германии под новым именем Адельгейды или Пракседис. [153]Источники сообщают, что очень скоро после брака между супругами наступил разлад, и уже в 1090 г., т. е. спустя год после брака, молодая жена императора оказалась в заточении в Вероне. Отсюда она не побоялась связаться с политическими врагами своего супруга, хотя, может быть, уже тогда инициатива исходила от них. Во всяком случае, один из главных предводителей папской партии маркграфиня Матильда Тосканская помогла молодой женщине бежать из заточения и приняла ее в своем знаменитом замке Каноссе.

Источники отмечают огромное внимание, которым окружили русскую княжну ее новоявленные «друзья» — не только маркграфиня, по возрасту годившаяся Евпраксии в матери, но и ее молодой муж, чье благоволение к княжне вряд ли носило отеческий характер. Ее решили использовать в качестве обвинительницы против Генриха IV по таким статьям, по которым самые лютые политические враги императора не могли бы ничего сказать. Сенсационность, рассчитанная на низменные чувства, обещала успех папской партии. Чтобы предоставить Евпраксии большую свободу действий, папа Урбан II расторг ее брак с императором.