Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Обо всем этом летопись рассказывает в тексте, очевидно, подтверждавшемся письменным первоисточником, впоследствии утраченном. Летописец воспроизводит в этой части своего рассказа о событиях 6453 г. (945 г.) текст договора, заключенного в результате переговоров киевского посольства в Константинополе. Этот текст был в руках летописца, о чем свидетельствует подробное перечисление множества имен участников посольства с указанием, в каком отношении стоял каждый из них к правившей в Киеве княжеской верхушке. Ясно, что в устной передаче, в рассказе, такое длинное и подробное перечисление не могло бы сохраниться.

Летописный рассказ 945 г. убедительно свидетельствует о том, что последователей христианства было на Руси тогда уже немало. Вместе с тем в этом же тексте имеется и указание, из которого необходимо сделать вывод, что в целом Русь придерживалась еще старых религиозных верований. В одной из статей, где предусматривается наказание за нарушение заключаемого договора о мирном сожительстве греков и русских, сказано: «Ежели христианин убьет русина или русин христианина, пусть схватят виновника убийства ближние убитого и убьют его». [59] «Аще убьеть хрестеянннъ русина или русинъ хрестеянина, да держимъ будеть створивый убийство от ближних убьенаго да убьють и» (ПВЛ, I, стр. 37). Здесь «христианину» прямо противопоставлен «русин». Ясно, что в обычном понимании «русин» был нехристианин, «язычник».

Это место летописного рассказа помогает уточнить и ответ на важный вопрос о той социальной среде, в которой в эту пору новая вера уже распространилась, помогает понять и социальную роль новой веры в условиях возникновения и развития Киевского государства.

Как известно, в X в., а вероятно и раньше, в киевских и новгородских землях складываются феодальные вассальные отношения на основе крупного землевладения, устанавливается феодальная эксплуатация крестьянства. [60] Б.Д. Греков . Крестьяне на Руси. М., 1952. Новые формы экономических отношений, вытеснявшие древний общинный уклад, стародавнюю общинную и военную демократию, были исторически прогрессивными. Вместе с тем они завоевывали себе место ценою тяжелых страданий народных масс.

Здесь-то и появилась у нарождающегося господствующего класса острая необходимость в действенных средствах внеэкономического принуждения, в таких рычагах воздействия на массы, которые подавили бы протест, которые примирили бы людей с потерей ими своей свободы, которые укрепили бы новую систему угнетения и эксплуатации. В исторических условиях того времени ничто другое не могло выполнить эти задачи так успешно, как именно христианская религия, уже веками служившая этой цели и на Западе, и в Византии и своей исторической практикой доказавшая, насколько она для этого приспособлена.

Будучи сама крупным феодалом, христианская церковь выработала сложную систему предписаний и установлений в культе и в догме, соответствовавших интересам крупных земельных собственников. Они-то и становились первыми приверженцами и последователями новой религии, они и способствовали ее проникновению на Русь. Вот почему и в договоре 945 г. упоминания о христианах относятся прежде всего к членам именитого посольства из киевско-новгородской знати, к дружинникам князя и «гостям» — купечеству. Что же касается простого народа, то в его среде христианство нескоро и нелегко находило своих последователей. [61] См.: М.Н. Тихомиров . Крестьянские и городские восстания на Руси (XI–XIII вв.). М., 1955, стр. 76–77.

Интерес к распространению новой религии на Руси проявлялся, однако, не только внутри страны. В двух центрах мирового христианства того времени — в Византии и в Риме — с неослабным вниманием следили за сложными перипетиями социально-политического развития Руси, одновременно и манившей к себе огромными своими богатствами, и отпугивавшей своей грозной силой. Это двойственное отношение к Руси и ее народу ярко отразилось в писаниях византийского императора середины X в. Константина VII, в особенности в его трактате «О народах», где он говорит о Руси с нескрываемой враждебностью. Но Русь была слишком отдалена от Византии, между ними простирались бескрайние степи Северного Причерноморья, где хозяйничали печенеги, одолеть которых в ту пору Византия не была в силах. С другой стороны, Византия должна была вести непрестанную борьбу за свое существование с арабским халифатом. В этих условиях Русь не могла быть объектом захватнических вожделений Византии. Но глубоко заинтересованная в налаживании прочных торговых связей с Русью, Византия всячески стремилась к более широкому внедрению здесь новой веры, насаждаемой греческими монахами.

Однако христианство проникало на Русь не только со стороны Византии, но и из тех стран, которые сами восприняли новую религию из Византии, как-то: Болгария, Моравия, Чехия. Христианские влияния распространялись на Руси в связи с постоянными экономическими и культурными сношениями, сближавшими эти славянские народы между собой. [62] F. Dvornik . The Kiev Slate…, стр. 35 и сл.

Но наряду с этим естественным историческим процессом имели место и другие факты, свидетельствовавшие о том, что насаждение христианства на Руси агентами римской церкви и их попытки обосноваться на русских землях были непосредственно связаны с политическими целями западноевропейских феодальных правителей.

В середине X в. быстро укрепляются военно-политические позиции германского короля Оттона I, подчинившего себе Италию в результате похода 951 г., а в 955 г. обезопасившего юго-восточные границы своих владений от венгров победой при Лехфельде. После этого наступательная политика Оттона I явно поворачивается на восток. Здесь, за счет владений славянских племен, расселявшихся на Лабе, он стремится удовлетворить захватнические вожделения германских, прежде всего саксонских феодалов.

Начинается кровавая эпопея завоевания Восточной Саксонии, земель лужичан. Даже немецкий хронист Видукинд рисует картину беспощадной жестокости и коварства, с помощью которых германским феодалам только и удалось сломить вольный дух свободолюбивых славян.

В захваченных немецкими феодалами в эту пору землях славян Оттон I, ставший с 962 г. первым германским императором, учредил пять новых епископских кафедр, а в Магдебурге — архиепископство. Новообразованные епископства и церковные провинции, возникшие на завоеванных землях, с населением, враждебным завоевателям, должны были опираться на военно-политическую организацию, создававшуюся одновременно с организацией церковной. Последняя дополняла и завершала первую, служила ей и идеологической завесой, знаменем, за которым легче было скрыть ее подлинную сущность. С другой стороны, императорская власть не могла обойтись без папства в создании и оформлении этой церковной организации. Создание новых церковных центров хотя и происходило по инициативе светской, императорской власти, не могло осуществляться без прямого участия папы. Ему принадлежал решающий голос в этих делах.