Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Важно то, что различные источники согласно свидетельствуют о развитии этого процесса в указанные годы. Вместе с тем очевидно, что с самого начала распространение христианства на Руси было связано с упорным стремлением папства взять эту новую базу христианской церкви в свои руки.

Вполне вероятно, что представители римской церкви не упустили случая оказать свое влияние на ход этого процесса на Руси и в 70-х годах IX в., когда для них создались особо благоприятные условия во время десятилетнего правления патриарха Игнатия (867–877 гг.).

Несомненно активное участие в христианизации древней Руси и болгарского духовенства. [48] Приселков , ук. соч.; см.: E. Dvornik . Les Slaves…, стр. 300. — Таубе (ук. соч., стр. 45–46) пытается доказать, что упомянутый в утерянной ныне «Иоакимовой летописи» Михаил, о котором, по словам исследовавшего эту летопись историка В.Н. Татищева, сказано, что он (Михаил) «возблагодарил бога и пошел к булгарам», являлся тем первым митрополитом болгарского происхождения, которого Игнатий отправил в 874 г. на Русь. Однако доводы Таубе нельзя считать убедительными, все его построения явно продиктованы тенденциозным стремлением подыскать латинского прелата с этим именем. Догадка Татищева более осторожна: он предполагает лишь, что упомянутый в летописи Михаил — тот митрополит, который крестил киевского князя Аскольда и с которым связана летописная легенда об этом крещении ( В.Н. Татищев. История российская с самых древнейших времен, кн. I. СПб., 1768, стр. 35). В тех же 60-х годах IX в. в Болгарии, как и в Моравии, также шло распространение христианства, насаждавшегося Константином-Кириллом и Мефодием. При достаточно тесных торговых связях между Киевом и Прагой, действовавших почти регулярно, несомненно и проникновение христианских миссионеров из этих западнославянских стран на Русь. [49] Об этих торговых связях см.: В.Г. Васильевский . Древняя торговля Киева с Регенсбургом. ЖМНП, 1888, ч. CCLVIII, стр. 121–150; J. Brutzkus . Trade with eastern Europe (800—1200). Econ. hist. rev., 1943, V. XIII, № 1/2, стр. 31 и СА. Следует иметь в виду, что Русь лежала на большом торговом пути, соединявшем в ту пору такие города Западной Европы, как Кельн и Майнц, через Прагу и Краков с торговыми городами хазар на Волге, а через них с мировыми центрами Востока — Самаркандом и Багдадом, или по знаменитой «шелковой дороге» — с городами Китая и Дальнего Востока. Все это способствовало распространению и новых религиозных верований на Руси.

Наряду с этим вероятна и активность латинских миссионеров, приходивших уже в эту пору на Русь с севера и северо-запада. В этой связи не лишены интереса данные источников о ранних попытках датских и шведских викингов обосноваться в Прибалтике. Об этом сообщает архиепископ Гамбургский Римберт (865–888 гг.) в своем «Житии Ансхария», бывшего его учителем. [50] Vitas . Anscharii, archiepiscopi Hamburgensis a s. Remberto conscripta. Scriptores rerum danicarum medii aevi, ed. Langebek, t. I. Hafniae, 1773, стр. 427 и сл. Попытки викингов захватить Курляндию имели место в середине IX в.; по словам Римберта, среди викингов были и христиане. Из этого можно сделать почти бесспорный вывод о попытках распространения новой веры и в северо-западных районах Восточной Европы.

Итак, в середине IX в. христианская вера, вытеснявшая мало-помалу древние религиозные представления, проникала на Русь с разных сторон. Объяснялось это прежде всего тем, что в процессе общеисторического развития славянских племен Восточной Европы создались социальные предпосылки, которые требовали формирования новой идеологии. Однако процесс этот развивался неравномерно. Еще не исчезли и те общественные силы, которые ему противодействовали. Еще не сложились достаточно благоприятные социально-экономические условия для упрочения христианства. Крещение, принятое после 860 г. киевлянами, возможно во главе с их князем Аскольдом, [51] Эту версию отстаивает Таубе в указанной выше книге. С крайних норманистических позиций он пытается доказать нормандское происхождение Аскольда и, объявляя его первым русским князем и первым крестителем Руси, представить начало русской государственности как результат чужеземного вмешательства. не получило широкого распространения. Когда же в 882 г. Киев был взят варяжским предводителем Олегом, восторжествовали старые верования. [52] F. Dvornik . The Kiev State and its relations with Western Europe. Transact. Roy. Hist. Soc., IV ser., v. XXIV. London, 1947, стр. 32. Возвращение киевской Руси к старым верованиям подтверждается косвенно и тем, что в договорах Олега с Византией 907 и 911 гг. никаких упоминаний о христианстве нет. [53] Левченко , ук. соч., стр. 88.

Варяги, поселившиеся на Руси, не только не были проводниками христианства, как это настойчиво, хотя и бездоказательно повторяет ряд католических авторов, [54] См. одну из последних книг, в которой выражена эта точка зрения: G. Welter . Histoire de Russie depuis des origines jusqu'à 1945. Paris, 1946. — Здесь говорится, что «варяги дали восточным славянам не только государство, но и религию» (стр. 39). но, не будучи сами христианами, они способствовали в конце IX и первой половине X в. возвращению русских к старым верованиям.

Тем не менее христианство на Руси и в это время не исчезало. Церковь на Руси получила во второй половине IX в. или в начале X в. и организационное оформление: она считалась митрополией константинопольского патриарха и в церковном уставе Льва VI (890–912 гг.) числилась на 61-м месте; несколько же позднее, в списках времен Константина Порфирородного, Русь составляла 60-ю митрополию патриархата. [55] Левченко , ук. соч., стр. 82; Очерки, I, стр. 106.

К середине X в. относится ряд новых свидетельств о распространении христианства на Руси. Этот процесс охватывал прежде всего часть княжеско-дружинной верхушки, а возможно, и часть богатого купечества. Христианские влияния на Русь шли, очевидно, главным образом из Византии. Греческие миссионеры действовали в разных городах древней Руси, но преимущественно в Киеве. Здесь, по-видимому, приняла в конце 50-х годов X в. христианство и жена князя Игоря Рюриковича — Ольга. [56] Версия, будто кн. Ольга приняла христианство в Константинополе, не подтверждается византийскими источниками, в особенности в писаниях Константина Порфирородного, сообщающего о пребывании Ольги в Константинополе в 957 г., но не упоминающего ни о каком крещении Ольги.

Уже в 945 г., как это видно из русских летописных известий, в Киеве имелось немало христиан. В сообщении о посольстве, снаряженном Игорем в Константинополь для заключения договора, рассказывается, что христианские участники договора присягали в церкви св. Илии, [57] Двукратное упоминание в тексте договора «церкви св. Илии» не во всем ясно, что подало повод к различным толкованиям этого места летописи. Очевидно, следует согласиться с тем, что речь идет не об одной, а о двух церквах этого наименования: одной в Константинополе, местоположение которой точно не известно, и другой в Киеве, о которой летописец делает от себя небольшой топографический комментарий: «…яже есть надъ ручаемъ, конецъ Пасынчгъ беседы и Козаре». Убедительны соображения Е. Голубинского, доказывающего, что местоположение этой церкви следует предполагать на краю юры, обращенной к некогда существовавшему Крещатицкому ручью, где ныне проходит главная магистраль города Киева. В этой церкви происходило принесение клятвы в исполнении заключенного договора всеми христианами — участниками Игорева посольства, а также другими христианами — дружинниками князя. В константинопольской же церкви св. Илии происходила аналогичная церемония в самое время составления договоров. На это указывает форма прошедшего времени «мы же… кляхомся» (мы же поклялись), употребленная относительно христиан — членов посольства, и форма будущего времени «да кленутся» (имеют поклясться, поклянутся) — по отношению к «некрещеной Руси», т. е. послам — нехристианам ( Голубинский , ук. соч., стр. 67 и 72–73). в то время как сам Игорь и другие послы приносили клятву верности на холме, где стоял Перун. [58] ПВЛ, I, стр. 39. — Интересно отметить, что первая известная нам христианская церковь в Киеве названа была именем христианского «пророка» Ильи, образ которого равнозначен образу Перуна — одного из главных представителей древнеславянского пантеона. Это является блестящей иллюстрацией мысли Энгельса о том, что древнеязыческие боги могли быть вытеснены христианством «только посредством культа святых» ( К. Маркс и Ф. Энгельс , Соч., т. XVI, ч. II, стр. 429).