Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Теперь становится ясным, какова цена показаниям «Продолжателя Регинона», а значит и всей исторической традиции об этом эпизоде. Совершенно очевидно, что враждебный тон, в котором идет весь рассказ о русских, вызван личной злобой и раздраженностью автора, в памяти которого не изгладились впечатления, связанные с его поездкой в Киев и неприятностями, перенесенными им там из-за его бестактности и самоуверенности. Не исключена и такая возможность, что запись о прибытии послов от княгини Ольги была сфабрикована Адальбертом специально, чтобы как-нибудь оправдать свою киевскую авантюру. Во всяком случае, в наших летописях, а также и в византийских источниках нет никаких упоминаний о посольстве Ольги к Оттону I. Что же касается миссии Адальберта, следует отметить, что ни одно из свидетельств, неоднократно повторяющих этот рассказ, не объясняет причин того недружелюбного приема, который встретило посольство Оттона I в Киеве.

Известно, что люди древней Руси отличались широким гостеприимством, неоднократно отмеченным в исторических источниках. До нас дошел целый ряд свидетельств о живом дипломатическом общении Киева и Новгорода со странами Запада и Востока в ту пору, о приездах на Русь послов из Византии, от хазар и из других стран. Ни разу с этими послами не происходило никаких неприятностей, их всегда встречали и провожали, оказывая им почет и уважение. Полный провал, который постиг Адальберта, являлся, конечно, следствием тех намерений, которые он, вероятно, и не очень скрывал, — намерений, подобных тем, какие и впоследствии многократно, с удивительной настойчивостью, оставаясь глухими к урокам истории, пытались осуществлять представители римской церкви на Руси. Адальберт, возомнив себя «апостолом русским», стремился, очевидно, насильственно навязать латинское христианство, не считаясь ни с чем. Не исключено, что он имел известные основания рассчитывать на поддержку княгини Ольги и некоторых ее приближенных из княжеской дружины, которые были прямыми представителями нарождавшегося в эту пору на Руси класса феодалов, заинтересованного в укреплении новой религии.

Но несомненно, что действия латино-германских «миссионеров» вызвали лишь открытое возмущение. В Киеве, представлявшем собой уже в ту пору большой город с многочисленным населением, еще крепко держались древние верования. Даже много позже, при Владимире, киевляне совсем не сразу приняли христианскую веру. Тем более велико было противодействие «миссионерам» во времена Ольги и Святослава. Очевидно, в той социальной верхушке, на которую опиралась княжеская власть, были различные прослойки: наряду с феодализирующимися элементами, опиравшимися на крупное землевладение, немалую роль играли и княжеские дружинники «мужи» и «вои», которые уделяли главное внимание походам, военной добыче, дани, взимаемой с покоренных. Если феодальные элементы тянулись к христианству, то этим «мужам» и «воям» не было такой надобности порывать с древними верованиями своего народа.

В этих противоречиях можно видеть причину того, что политика княгини Ольги, в частности и ее склонность к христианству, встретила отпор в среде княжеского окружения и даже со стороны ее сына Святослава. Результатом всего этого явился политический переворот, передача власти Святославу, уход Ольги в частную жизнь. [74] О.Л. Вайнштейн . Роль и значение нашей родины в истории Западной Европы в средние века. Вести. Ленингр. унив., 1950, № 5, стр. 61–79. Одновременно потерпела поражение еще слишком слабая феодально-христианская группировка в Киеве, произошло новое укрепление старой религии.

Первая, столь неудачная попытка латинского духовенства утвердиться на Руси была предпринята, как упомянуто, от имени Оттона I. Сам же папа если и принял в этой авантюре какое-то участие, то только лишь формальное. Римской курии в ту пору было не до русских земель. Слишком сложными были отношения папства с самим германским королем, основной политической задачей которого в эти годы было утверждение своей власти в Италии, притом, конечно, за счет умаления и подчинения себе власти папской.

Но к концу жизни Оттона I и при его преемнике Оттоне II обстоятельства изменились. Между Оттоном I, ставшим, как известно, с 962 г. германским императором, и папской властью установилось взаимопонимание в ряде вопросов, и прежде всего в общих захватнических планах относительно славянских земель за Лабой и продвижения немецких феодалов на восток.

На соборе в Равенне в 967 г. Оттон I говорил о крайней необходимости учреждения епископских кафедр по ту сторону Эльбы «для укрепления христианства». Как бы в ответ на это папа издал буллу о создании Магдебургского архиепископства с суффраганными епархиями (Бранденбург, Гавельберг, Мерзебург, Цейсс и Мейссен), утвердив архиепископом Адальберта, столь неудачного «миссионера» на Руси. [75] RPR, №№ 3728–3732.

Созданные при Оттоне I новые епархии на востоке Германии, в особенности Магдебургское архиепископство, расширяли сферу своего влияния и вширь и вглубь: вширь — означало принудительное и насильственное введение христианства в новых районах и областях, постройку новых церквей и насаждение монастырей, вглубь — принудительное и насильственное введение церковных поборов, захват земель для церквей и монастырей. Население было обложено церковной десятиной в пользу духовенства. Кроме того, каждый земледелец облагался поборами «ординарными» и «чрезвычайными» в пользу феодала. Наконец, существовали и некоторые повинности, исстари установленные в пользу общины, которые не исчезли и при новых порядках.

Легко понять жгучую ненависть, с которой местное население отнеслось к своим поработителям, несшим с собой ярмо феодальной эксплуатации и учинявшим беспощадную расправу с непокорными. Легко понять и тот протест, который у людей, привыкших к свободе и независимости, должна была вызвать та религия, которую принесли с собой захватчики.

Общность целей, которые преследовали германские феодалы и папская церковь на востоке, легко объясняет то взаимопонимание, которое установилось между ними во второй половине X в., несмотря на столкновение их интересов в ряде других вопросов (борьба в Италии, во Франции и др.).

Однако на Западе отдавали себе отчет в том, что для расширения экспансии на востоке особенно большое значение имело бы распространение христианства на Руси. В этой связи и следует рассматривать вторую попытку латинского духовенства укрепиться на русских землях. Речь идет о появлении на Руси послов из Рима от папы Бенедикта VII, о чем сообщает Никоновская летопись. Текст этот очень краток: «В тот же год (979) приходили послы к Ярополку из Рима от папы». [76] ПСРЛ, т. IX, стр. 39.