Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Герберт-Сильвестр стремился поднять роль папской власти, рассчитывая на поддержку своего ученика-императора, в котором он хотел видеть нового Константина. На деле все это означало еще более активное использование императором церкви в интересах экспансии германских феодалов.

Единство интересов папской курии и Империи было тем большим, что в конце X в. в ожесточенной борьбе германских феодалов за господство над народами Средней Европы и славянских стран, как на востоке, так и на юге, сложилась малоблагоприятная и для курии, и для Империи обстановка. Церковь несла крупные потери, и самим ходом вещей позиции феодалов становились ее позициями, их цели — ее целями, их враги — ее врагами.

После всеобщего восстания славянских племен, начавшегося на Лабе летом 983 г. в Гавельберге, борьба против германской экспансии не прекращалась долгие годы. Так как главным орудием феодального закрепощения была именно церковь, то весь гнев восставших обратился на нее. [96]Особую ненависть вызывала церковная десятина. Всюду восставшие разрушали церкви, уводили рабочий скот, грозили смертью церковным крепостным, если те не соглашались добровольно покинуть церковные владения. [97]

В 994 г. произошло новое поголовное восстание, которое немецкие феодалы во главе со своим императором Оттоном III и в союзе с чешскими и польскими князьями одолеть не смогли. В 997 г. восставшие выгнали магдебургского архиепископа Гизлера, [98]в следующем году бодричи сравняли с землей богатый монастырь Гилерслебен. [99] Cлавяне не раз доходили до-самых стен Магдебурга — главной цитадели немецко-христианской агрессии. В общем к 1000 г. германским феодалам пришлось потерять все свои захваты на славянских землях за 200 лет, со времен Карла Великого.

Генрих II, избранный после смерти Оттона III, вынужден был взять «новый курс» в отношениях со славянскими племенами и их князьями. Король заключил с ними мир, «милостиво принял их послов, подарками и обещаниями он превратил тех, кто были до этого времени врагами, в наилучших друзей». [100]В этих словах можно видеть свидетельство новой тактики, которую вынуждены были применить завоеватели, — «не кнутом, так пряником». Это была традиционная политика подкупа верхушки знати.

Позиции германских феодалов явно ослабели, сильный удар постиг и католическую церковь.

Однако папству удается создать себе новую базу на востоке. В конце X в. католическую веру принял польский князь Мешко и его окружение, а в 1000 г. учреждена была самая восточная в ту пору архиепископская кафедра в Гнезно, которой подчинялись четыре епархии: познанская, вроцлавская, краковская и колобрежская. Хотя на пышных празднествах, устроенных польским королем Болеславом Храбрым по этому случаю, присутствовал германский император Оттон III, создание нового церковного центра вовсе не укрепляло его позиций. Архиепископство вступало в непосредственные отношения с римской курией, превращалось в орудие папской политики на Востоке, что усиливало независимость церкви от императора.

В Риме сказывается стремление к ослаблению зависимости папства от императорской власти, действовавшей неизменно в интересах германских феодалов. [101]

Одновременно с Польшей новой базой папской церкви становится и Венгрия. И здесь, в самые последние годы X в., в правление князя Стефана, католичество распространяется среди феодализирующейся знати. В 1001 г. создается архиепископская кафедра в Гране (Эстергом) и подчиненные ей епархии. Это было тем большим успехом папской политики, что в Венгрии до этого распространяла свое влияние византийская церковь. Сам князь Стефан принял христианство сначала по восточному обряду, и лишь позднее, под влиянием епископа Войцеха (Адальберта) пражского, прибывшего в Венгрию в качестве миссионера, он подчинился римской церкви. Папа прислал ему королевскую корону как «верному сыну римской церкви».

Если создание новой базы в Польше было для папства известным успехом в борьбе против германского императора, то превращение Венгрии в католическое государство было несомненным его успехом в борьбе с Византией. В том и в другом случае дело шло о дальнейшем усилении восточной экспансии папства.

В этих условиях в Киеве разыгрывается новый эпизод, свидетельствующий о неослабном стремлении католической иерархии обосноваться на Руси и укрепить здесь свое влияние.

Известие об этом имеется в «Хронике» Титмара Мерзебургского, сообщающего, без уточнения даты, что вместе с дочерью польского князя Болеслава Храброго, выданной в жены Святополку, сыну Владимира, в Киев прибыл, сопровождая княжну в качестве ее наперсника и духовника, епископ колобрежский Рейнберн. [102]

О дальнейшем источники сообщают кратко, оставляя широкое поле для догадок. Известно лишь, что Владимир узнал о заговоре, который готовил против него Святополк, подстрекаемый Рейнберном, и счел необходимым подвергнуть всех троих — Святополка, его жену и Рейнберна заточению. [103]Чем были вызваны такие крайние действия Владимира, источники более подробно не сообщают. Очевидно, что ответ на этот вопрос требовал бы освещения деятельности польского епископа в Киеве и выяснения позиции Святополка. Об этой позиции нетрудно создать себе представление по дальнейшим действиям Святополка, вошедшего в русскую историю с прозваньем «Окаянного», которым народ отметил злодейское убийство им своих братьев: трехгодовалого Святослава, Бориса и Глеба. После смерти отца Святополк захватил Киев и повел долгую кровопролитную войну со своим старшим братом Ярославом. [104]В этой войне принял участие тесть Святополка — польский король Болеслав, и совместно они добивались господства над Русью, что означало, помимо прочего, новую попытку утвердить на Руси власть римской церкви. Уже брак Святополка с дочерью Болеслава таил за собой планы окатоличения Руси или, во всяком случае, княжеской семьи. Эти-то планы, по-видимому, и стремился осуществить епископ Рейнберн.

Зная методы, к которым и раньше прибегали католические «миссионеры», легко представить себе активное участие Рейнберне в попытке государственного заговора, направленного против старого князя. Рейнберн выступал в этом случае в двойной роли: и в качестве проводника интересов польского князя и как агент папы римского. Болеслав пытался воздействовать на князя Владимира в угодном римской курии направлении и до миссии Рейнберна. Об этом говорит свидетельство летописи, сообщающее о прибытии в Киев еще в 1000 г. папских послов в сопровождении представителей от Болеслава Храброго и другого Болеслава — чешского князя. [105]В Риме искали всякой возможности воздействовать на Владимира в желательном папству направлении, охотно используя с этой целью Болеслава Храброго, тем более, что интересы папства совпадали в данном случае с интересами воинственного польского короля.