Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

Впрочем, о каком-либо серьезном конфликте Дмитрия Донского с беклярбеком Мамаем в этот период говорить не приходится. Скорее всего, обострение московско-ордынских отношений было вызвано стремлением некоторых золотоордынских князей с помощью набегов на ослабевших соседей решить свои внутриполитические проблемы. « Въ лето 6873 Тагаи, князь ордынскыи, изъ Наручади пртде ратью Татарскою на Рязанскую землю и поже градъ Переяславль. Князь же великги Олегъ Рязанскыи съ своею братею съ Володимеромъ Проньскымъ и Титомъ Козельскимъ, събрав силу свою, и иде вследъ его, и постиже его на месте, нарицаемемъ Шишевскимъ лесомъ, на Воине, и бысть имъ бои, брань зело люта и сеча зла, и поможу Богъ великому князю Олгу, и братги его Проньскому и Козельскому, а Тагаи въ мале дружине одва убежалъ » [ПСРЛ 18: 102–103]. В ответ на этот набег состоялся неконтролируемый Великим князем московским военный поход новгородских ушкуйников на территорию Золотой Орды. « В лето 6874 (1366) проидоша изъ Новагорода изъ Великаго Волгою полтораста ушкуевъ. Новгородци разбоиници ушкуиници избиша Татаръ множество, Бесерменъ и Орменъ въ Новгороде в Нижнемъ, множество мужеи и женъ и дети, и товар ихъ безчислено весь пограбиша, а съсуды их, кербати и лодьи, и учаны, и пасубы, и струги, то все посекоша, а сами отъидоша въ Каму и проидоша до Болгаръ, тако же творяще и воююще » [Приселков М.Д., 1950: 338].

В 1374–1377 гг. в ордынских землях вновь вспыхнула эпидемия « Черной смерти ». Если анализировать ее « победное » шествие, то, как и во время эпидемии 1364–1367 гг., важную роль в начале данной вспышки сыграл северо-персидский регион. В реконструкции хронологии распространения эпидемической волны средневековой чумы важное место занимает описание « мора лета 6882–6885 ». Однако, в отличие от « мора лета 6872–6874 » упоминаний о данной вспышке достаточно немного. Всего можно говорить о четырех летописных сводах. Причем наиболее раннее отражение событий содержится в тексте Рогожского летописца, составленном в середине XV в.: « Въ лета 6882 бышет[ъ] ведро, а на кони и коровы моръ, тако и на люди » [ПСРЛ 15: 106]. Из приведенного отрывка видно, что в Тверском княжестве в 1374 г. произошла вспышка эпидемического заболевания. Верхняя хронологическая граница данной вспышки, скорее всего, приведена в тексте Летописи Авраамки, написанном в последней четверти XV в.: « Въ лето 6885 моръ бысть в Смоленске » [ПСРЛ 16: 103]. Нельзя исключать, что это, скорее всего, было продолжение западноевропейской эпидемии чумы 1372–1375 гг. В то же время, могла повториться ситуация 1352 г., когда произошло возможное пересечение нескольких эпидемических волн.

Более подробная информация содержится в тексте Никоновской летописи: « Въ лето 6882 быша знои велицы и жары, дожда сверху ни едина капля не бывала въ все лето, и на кони, и на коровы, и на овцы, и на всякъ скотъ былъ моръ великъ. А князю великому Дмитрею Ивановичу Московьскому бысть розмирiв съ Татары и съ Мамаемъ, а у Мамаа тогда в Орде бысть моръ великъ… Въ лето 6884 моръ бытъ на Киеве » [ПСРЛ 11: 22, 25].

Если анализировать приведенные выше отрывки, то можно говорить о том, что изначально в 1374 г. вспышка произошла в Золотой Орде. Причем положение осложнялось тем, что в степи разразилась засуха и последовавший вслед за этим масштабный голод среди населения. То, что болезнь распространялась, как среди животных, так и среди людей могло напрямую свидетельствовать, как о предшествующей ей крупной эпизоотии среди животных, так и о параллельной вспышке сибирской язвы и средневековой чумы. Похожее описание эпидемии можно встретить в записях, датированных 1309 г.: « был мор на люди и кони и на всякий скот », в 1321 г. — « мор на люди и на кони », в 1433 и 1448 гг. — « мор на конех и люди мерли ». В целом, это напоминает сибирскую язву [48], имевшую симптоматику, схожую с бубонной чумой. Однако, зафиксированные заболевания в Западной Европе, Северной Персии и Анатолии в период с 1369/1370–1376 г. напрямую свидетельствуют именно о вспышке « Черной смерти » [49]. Причем налицо наличие нескольких первоначальных очагов данного бедствия. Доказательством их взаимодействия может служить указание на « киевский мор лета 6884 » и « смоленский мор лета 6885 » (1376 и 1377 гг.).

Как и во время « мора лета 6872–6874 », эпидемия средневековой чумы также оказывала влияние на ход политических событий, главным из которых считалось обострение московско-ордынских взаимоотношений. Толчком к новому кризису явно послужила осада в 1375 г. Великим князем Московским Дмитрием Иоанновичем Твери, а также совершенные ушкуйниками несколько крупных походов вглубь ордынской территории в 1374–1375 г. Результатом разбоя стало разграбление многих расположенных в нижнем течении р. Волги ордынских городов. В итоге, разразившаяся в нижневолжских ордынских землях очередная вспышка чумы и постоянные набеги ушкуйников, привели к тому, что темник Мамай не смог вовремя упредить своих политических оппонентов во главе с эмиром Хаджи-Черкесом, правителем Хаджи-Тархана (Астрахани), известным в русских летописях под именем Салчеи. Единственным положительным результатом для него стало политическое объединение Нижнего Поволжья [Тизенгаузен В.Г., 1884: 389, 391]. Впрочем, вместо окончательной победы темника Мамая во внутриордынском конфликте, произошло нагнетание внутриордынского и ордынско-московского конфликтов, что в итоге вылилось в победу Дмитрия Донского на Куликовом поле [Измайлов И. Л., 2009: 704].

Традиционно в историографии последней чисто ордынской вспышкой принято считать « мор лета 6904 » (1396 г.). В большинстве своем исследователи исходят из информации, взятой в Никоновской летописи: « Тое же осени бывшу царю Темирь-Аскаку на Ординскихъ местехъ, въ приморт, и пртде на него гневъ Божгй, моръ силенъ на люди и на скоты » [ПСРЛ 11: 162]. Согласно приведенному отрывку крупная эпидемия, или эпизоотия, произошедшая в тылу войска, заставила Тамерлана прекратить северный поход на Русь.

Современный казанский историк И.М. Миргалеев одним из первых дал комплексную оценку данной вспышке. Исходя из анализа текста надгробной эпитафии начала XV в., обнаруженной в селе Кубайчи и располагавшейся над входом в медресе, исследователь заключил, что после грабительского похода Аксак Тимура в 1395 г. и после страшного голода, возникшего на территории Нижнего Поволжья, разразилась 10-летняя эпидемия чумы [Миргалеев И.М., 2004: 140]. В целом, данная оценка исторических событий носит достаточно объективный характер, но не позволяет полностью раскрыть данное явление.

Если же обратиться к уже упомянутому тексту персидского летописца Фасиха ал-Хасафи, то здесь указывалось, что в 1391–1392/93 гг. в районе северо-персидского города Тебриз и в Ширване произошла одновременная вспышка чумы и холеры [Фасихов свод, 1980]. Следует вспомнить, что предыдущие персидские вспышки чумы (1359/60 и 1369/70 гг.) предшествовали ордынским вспышкам 1364–1367 и 1374–1377 гг. Поэтому, скорее всего, одним из возможных путей попадания данного бедствия на территорию Золотой Орды мог стать торговый тракт на Кавказе, через Дербент. Кроме, того текст персидского автора позволяет говорить об одновременной и параллельной вспышке сразу нескольких инфекционных заболеваний (чума, сибирская язва, сыпной тиф). Причем, если исходить из уже упомянутого отрывка Никоновской летописи, то, скорее всего, охваченными оказались Северный Кавказ, прикаспийские и причерноморские территории Золотой Орды.