Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Брак с племянницей византийского императора, значительно повышающий престиж галицко-волынского князя, а также получение высокого придворного титула должны были выдвинуть Романа Мстиславича на первую ступень среди прочих «архонтов» Руси его времени. По крайней мере, византийская имперская традиция ранжирования государств и правителей предоставляла для этого определенные основания.

Высокий правительственный статус, санкционированный византийским императором, несомненно, давал честолюбивому Роману желанный повод к реализации собственных властных амбиций во взаимоотношениях с другими русскими князьями. Прежде всего это касается его агрессивных действий в отношении киевского князя Рюрика Ростиславича, самовольного распоряжения киевским столом, а также попытки стать законодателем нового порядка междукняжеских отношений (проект «доброго порядка» 1203 г.).

Атрибуты царского достоинства наследников Романа Мстиславича. — «Греческий оловир» в парадном костюме Даниила Романовича. — Атрибуты и символы царской власти галицко-волынских князей: византийские заимствования и параллели. — Роман Мстиславич и Александр Македонский. — «Апофеоз» Романа Мстиславича

одобно сербским царям, наследникам Стефана Первовенчанного, византийского орла в качестве символа царской власти наследовал сын Романа Даниил, что нашло отражение в сообщении Галицко-Волынской летописи: «Кому как не Даниилу наследовать царское достоинство своего отца Романа?» — задается вопросом придворный летописец. [2197] «Его же (Даниила. — А.М .) отець бе царь в Роускои земли, иже покори Половецькоую землю и воева на иные страны все. Сынъ того не прия чести, то иныи кто можеть прияти?!» (ПСРЛ. Т. II. М., 1998. Стб. 808). И вслед за этим в летописи появляется уже известное нам сообщение о возведении на въезде в новую столицу державы Даниила монумента, увенчанного изваянием двуглавого орла. [2198] Там же. Стб. 845.

Даниил Романович пользовался и другими атрибутами высшей власти, указывающими на его царское происхождение как сына византийской принцессы.

Под 1252 г. Галицко-Волынская летопись описывает внешний облик галицко-волынского князя, каким он предстал перед немецкими послами, прибывшими для переговоров с венгерским королем Белой IV, союзником которого тогда был Даниил:

Бе бо конь под нимь дивлению подобенъ, и седло от злата жьжена, и стрелы и сабля златомъ оукрашена [и] иными хитростьми, якоже дивитися, кожюхъ же оловира Грецького и кроуживы златыми плоскоми ошитъ, и сапози зеленого хъза, шити золотомъ. [2199] Там же. Стб. 814.

Это сообщение во многом остается недооцененным исследователями, несмотря на частые к нему обращения. В комментариях к новейшему изданию Галицко-Волынской летописи отмечена лишь необыкновенная полнота в описании летописцем княжеского костюма: «Кажется, [это] самое подробное в древнерусской литературе описание парадной походной одежды князя». [2200] Галицко-Волынская летопись. Текст. Комментарий. Исследование / Под ред. Н.Ф. Котляра. СПб., 2005. С. 282.

Действительно, со времен Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева приведенное летописное сообщение воспринималось историками исключительно как иллюстрация к традиционному парадному костюму древнерусских князей. С.М. Соловьев, к примеру, передавал смысл сказанного летописцем так: «Даниил одет был по обычаю русскому: седло на коне его было из жженого золота, стрелы и сабля украшены золотом и разными хитростями, кожух из греческого оловира, обшит кружевами золотыми плоскими, сапоги из зеленого сафьяна ( хза ) шиты золотом». [2201] Соловьев С.М . История России с древнейших времен. Т. 4 // Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. II. М., 1988. С. 501–502. См. также: Карамзин Н.М . История государства Российского: В 12 т. Т. IV. М., 1994. С. 204. В таком же ключе понимал смысл слов летописца Н.И. Костомаров: «Сам Данило ехал рядом с королем, одетый по-русски; седло под ним было обшито чистым золотом…» [2202] Костомаров Н.И . Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В 3 кн. Кн. I. М., 2004. С. 218. и т. д. В многочисленных трудах по истории древнерусской литературы сделан примерно тот же вывод: описание великолепного наряда Даниила призвано возвеличить образ русского князя, создаваемый летописцем. [2203] Гудзий Н.К. История древней русской литературы. М., 1966. С. 213; Водовозов Н.В. История древней русской литературы. М., 1966. С. 133; Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970. С. 36.

Между тем, слова о «русском обычае», которому следовал Даниил, в приведенном летописном известии правильнее было бы отнести вовсе не к костюму князя. Эти слова, на наш взгляд, скорее относятся к тому, как вел себя русский князь по отношению к венгерскому королю, точнее, какое место он занимал во время церемонии встречи немецких послов. Летописец ясно дает понять, что, придерживаясь русского обычая, Даниил ехал возле венгерского короля («самъ же еха подле короля по обычаю Роускоу»), в то время как сопровождавшие галицко-волынского князя воины, среди которых особо выделялись одетые в яркие татарские доспехи всадники, следовали отдельно. [2204] ПСРЛ. Т. II. Стб. 814.

Что же касается костюма Даниила и амуниции его коня, то, судя по летописи, они, наоборот, выглядели весьма необычно. [2205] Традиционно русским в костюме Даниила по летописному описанию можно считать, пожалуй, лишь наименование его верхней одежды — кожух, представлявший собой, по-видимому, подбитый мехом кафтан. Подобные одежды известны в гардеробе московских великих князей и царей XIV–XVII вв.: украшенные нашивками, кружевом и аламами с жемчугом кожухи упоминаются, к примеру, в завещании Ивана Калиты и в Книге царских выходов Алексея Михайловича за 7156 г. (с 1 сентября 1647 по 30 августа 1648 г.). См.: Строев П.М. Выходы государей, царей и великих князей, Михаила Феодоровича, Алексия Михаиловича, Феодора Алексиевича: всея Руси самодержцев с 1632 по 1682 год. М., 1844. С. 178; Савваитов П.И. Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора. СПб., 1896. С. 59. Однако нет сведений о том, чтобы московские великокняжеские и царские кожухи были бы сшиты из столь ценного материала как греческий пурпур. Именно этим необычным видом своего наряда Даниил вызвал недоумение немецких послов, прибывших на переговоры с венгерским королем («Немцем же зрящимъ, много дивящимся»). Очевидно, не в меру пышное облачение русского князя вызвало настоящий дипломатический конфуз во время официальных переговоров. Этим, надо думать, объясняется смущение венгерского короля по поводу одеяния Даниила и просьба сменить его на более подобающую случаю одежду, согласующуюся с «обычаемь Роускимь».