Наум Застенкер - Баварская советская республика

Совершенно иначе относились к империи широкие слои мелкобуржуазного населения, особенно деревенского. Принудительную регламентацию своего хозяйства баварский крестьянин воспринимал как полное подчинение и порабощение Баварии Пруссией, помещиком-юнкером, германским милитаризмом. К тому же политика так называемых “порайонных максимальных цен”, устанавливаемых имперскими органами, давала решительное предпочтение северно- и восточно-прусскому помещику перед южным немецким крестьянином. В то время как баварский крестьянин вынужден был сдавать интендантству сено по 3 1/ 2–4 марки, в Северной Германии высшая цена доходила до 7–8 марок. Испытывая неограниченное повседневное господство имперских установлений, предписаний, инструкций над всеми сторонами своего хозяйства, при полной в то же время безнаказанности городского спекулянта-шибера, убеждаясь все более в мнимой “самостоятельности” Баварии, баварских властей и “своего” короля в период войны, баварское крестьянство отождествляло борьбу против войны с борьбой против прусского засилья в империи и в Баварии.

Вражда к имперской централизации доходила до того, что даже съезд всебаварского консервативного католического крестьянского ферейна в 1917 г. потребовал в своих решениях уничтожения “парламентаризма” (т.е. общеимперского рейхстага) “как угрозы для федеративного характера империи”. Съезд ставил вопрос о борьбе с системой “принудительной {52} концентрации национального труда” и требовал восстановления хозяйственно самостоятельной Баварии [16].

По мере приближения войны к концу и все более вырисовывавшегося военного поражения Германии в крестьянстве Южной Баварии явно росли настроения в пользу сепаратного мира и выхода Баварии из империи.

Недовольство широких народных масс передавалось и находило свое отражение в солдатской среде. Растет недовольство и возмущение в частях баварского гарнизона, особенно при отправке на фронт. По данным защиты на мюнхенском процессе Эберта в 1924 г., с февраля 1917 г. по сентябрь 1918 г. в Баварии и на ее транспортных путях имели место 22 случая солдатских беспорядков, самовольные отлучки, отцепка вагонов, демонстрации перед городскими думами, отказ от повиновения, стрельба из вагонов по начальству и т.д. [17]Разложение начало проникать и в полевые части действующей армии. Об этом красноречиво свидетельствовало секретное предписание баварского военного министра от августа 1917 г. [18]всем командирам полевых частей. Это предписание указывало на разлагающее влияние возвращающихся с фронта в отпуск солдат, ведущих в тылу антивоенные и антиофицерские разговоры. Министр предлагал строго проверять отпускных солдат, воздействовать на них в смысле патриотической пропаганды в тылу, а также специально посылать с этой целью в отпуск надежных солдат. Докладной же запиской лидера крестьянского ферейна в Регенсбурге доводилось до сведения военного министерства “показательное явление”, заключавшееся в том, что один отпускник, намеревавшийся возвратиться в свою полевую часть, заявил в железнодорожном вагоне в публичном месте: “Либкнехт прав” и “что публика в вагоне поддержала его), в том числе и военные”.

Собрание союза «Спартак», 1918 год

Баварская социал-демократия с самого начала войны мобилизовала всю свою организационную силу и политическое влияние для поддержания “гражданского мира” внутри страны, чтобы этим путем обеспечить германскому империализму победу в мировой войне. Социал-демократия Баварии была {53} вполне подготовлена к политике 4 августа. Опираясь на реформистски переродившуюся верхушку пролетариата, социал-демократия Баварии имела за своими плечами долголетнюю историю. Роль социал-демократии большинства в Баварии как верной опоры “порядка” и “патриотизма” была отмечена во время войны не кем иным, как баварским военным министром. В предписании командирам полевых частей отмечалось, что “сильное влияние вождей социал-демократической партии большинства так же, как свободных, христианских и гирш-дункеровских профсоюзов, поддерживает и усиливает их (рабочих. – Н.З. ) волю к выдержке настолько, что по крайней мере в Баварии не приходится пока что опасаться ослабления духовной стойкости”. В последнем конечно, как показали дальнейшие события, министр глубоко ошибался вместе со всем германским империализмом. Тяжесть войны и милитаризации труда, приток в ряды баварского пролетариата наряду с неорганизованными рабочими передовых слоев рабочих из Северной Германии революционизировали рабочий класс и подрывали влияние социал-демократов большинства.

Но отдельные слои рабочих, отходя от социал-демократов большинства, попадали под влияние независимых социал-демократов, благодаря крайней слабости коммунистической партии в Баварии.

Революционизирование рабочего класса в Баварии зашло достаточно далеко еще до конца войны. В 1917 г., даже по данным официальной статистики, имели место 13 забастовок, охвативших около 11 тыс. рабочих [19]. В феврале 1918 г. политическая забастовка в Берлине была поддержана всеобщими забастовками в Мюнхене и Нюрнберге, протекавшими под руководством независимых социал-демократов, добившихся пацифистского оформления революционных требований пролетариата. Бастующие рабочие Мюнхена в принятой резолюции послали привет пролетариям всех воюющих стран с заявлением: “Мы чувствуем, что солидарны с вами в решимости тотчас же положить конец мировой войне. Мы не желаем убивать друг друга. Мы призовем к ответу наше правительство, несущее ответственность за взрыв мировой войны. Мы {55} хотим вместе с вами принудить правительство заключить мир, который даст основание новому порядку и обеспечит всему человечеству свободу и счастье”.

Забастовка была подавлена соединенными усилиями военно-полицейского террора и бешеного нажима социал-демократов большинства, вождь которых Ауэр заявил впоследствии: “Мы были против этих стачек и противодействовали им, так как мы считали их несчастием для отечества, поэтому-то стачки и не могли ничего добиться” [20]. {56}

Рост революционного брожения в крестьянстве привел к политическим сдвигам в католических и других кулацких крестьянских организациях, которые вели за собой значительную часть баварской деревни. Авторитет католической церкви и духовенства, скомпрометированных непосредственным соучастием в проведении политики войны, сильно поколебался.

Различные крестьянские организации еще задолго до войны получили свое развитие в Баварии. Крупнейшей из них был баварский крестьянский ферейн, руководимый католическим центром и имевший сильную базу в католических областях праворейнской Баварии. Возникнув в конце XIX в., он насчитывал к 1918 г. до 170 тыс. членов ( Mattes , Bayerische Bauemrate, S. 41), привлекая крестьянские массы также своей крепкой кооперативно-снабженческой организацией и ее выгодами. Подлаживаясь под крестьянский демократизм, руководство ферейна соединяло в своей программе охрану католицизма с требованием льгот и покровительства для крестьянского хозяйства, облегчения налогового пресса, “охраны крестьянских хозяйств от создания латифундий” и т.п. Подобно католической церкви ферейн занимал верноподданно-шовинистическуго позицию до и во время войны.