Наталья Мицюк - Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени

Историки, обращаясь к анализу трансформаций медицинских манипуляций в том числе и в такой области, как гинекология и акушерство, размышляли о взаимосвязи выявленных ими изменений с культурными сдвигами в социальной жизни. Вот отчего в любом исследовании по истории родовспоможения неизменно присутствовала тема акушерской помощи в момент телесной и душевной боли – то есть в широком смысле тема уменьшения чувствительности готовящихся родить и рожающих [59] Fasbender H. Geslichte der Geburschilfe. Hildenschein: Georg Olm Verlag, 1964; The History of the Management of Pain: from Early Principles to Present Practice / Ed. R. D. Mann. New York: Park Ridge, 1988; Thiery M. De Geschiedenis van Verloskunde. Gent Universiteit, 1996. . История апробации разных инвазивных методов «помощи» роженицам (от наложения щипцов до эпидуральной анестезии) оказалась поводом для острейших дискуссий, охвативших в 1990‐е годы не только историков медицины (среди них и собственно врачей) [60] Bierig A., Huhn A., Jesberg-Boris A. Hausgeburten in Deutschland: Hebammen erzählen // Metz-Becker M . Hebammenkunst gestern und heute – Zur Kultur des Gebärens durch drei Jahrhunderte. Marburg: Jonas Verlag, 1999. S. 78–93; David M., Stürzbecher M. Ein Meilenstein in der Gesundheitsgesetzgebung?! Historische Anmerkungen zur Entstehung und zum Inkrafttreten des ersten einheitlichen deutschen Hebammengesetzes vor 60 Jahren // Geburtshilfe und Frauenheilkunde. 1999. Bd. 59 (12). S. 16–170; Gengnagel A., Hasse U. «Die Geburt in der Klinik»: Accouchiranstalten in Deutschland // Metz-Becker M. Hebammenkunst gestern und heute – Zur Kultur des Gebärens durch drei Jahrhunderte. S. 31–39. , но и социальных историков. Последние склонны были размышлять о путях гуманизации детородного акта на протяжении столетий, между тем как историки, опиравшиеся на записи акушерок и собственно рожавших, настаивали на том, что больница как место разрешения от бремени трактовалась тогдашними роженицами негативно: они настаивали, что там они чувствовали себя куда более беззащитными, нежели дома, в окружении родных [61] Barbaut J. Histoire de la naissance à travers le monde. Paris: Ed. Plume (Calmann Levy), 1990; Leroy F. Histoire de Naître. Bruxelles: Ed. De Boeck Université, 2002. . Понятно, что история родов как биосоциокультурного явления, написанная актуальными или бывшими клиницистами, имела как плюсы (особенно в профессиональной оценке врачебных техник и инструментов, избегания болевого синдрома [62] Pöppinghege R. Zwischen Hausgeburt und Hospital. Zur Geschichte der Geburtshilfe und Frauenheilkunde. KG, Wickede: Schmitz u. Söhne GmbH & Co, 2005. ), так и минусы: детали социальной истории этого явления, этнокультурные «привязки», внимание к индивидуальному и коллективному женскому социальному опыту – все это ускользало, оказывалось на задворках исследований и способствовало отправке самих трудов по теме родов и акушерства в область истории науки и техники, а вовсе не культурной и гендерной истории, истории идентичностей и коллективной памяти [63] Rhodes P. A Short History of Clinical Midwifery. .

В ряду множества публикаций по истории «борьбы с болью» важно отдать должное отличной работе профессора-анестезиолога Дональда Кэтона , который написал историю применения анестезии в родовспоможении в самом широком социально-историческом и культурном контексте. Проанализировав большое число медицинских публикаций XIX–XX веков, начиная с первого применения эфира в родовспоможении в 1847 году (шотландским акушером Джеймсом Янгом Симпсоном) и вплоть до современности, обработав немалое число источников личного происхождения (женских автобиографий, врачебных записок и заметок, сделанных рядом с рожавшими женщинами) и все время пытаясь найти ответ на вопрос, отчего сами женщины часто отказывались и по сей день отказываются от обезболивания (которое с его точки зрения – абсолютное благо), вникнув в отрывки из произведений художественной литературы [64] Caton D. What a Blessing She Had Chloroform: The Medical and Social Response to the Pain of Childbirth from 1800 to the Present. New Haven: Yale University Press, 1999. , он пришел к парадоксальному выводу: анальгезия в родовспоможении прежде всего служила утверждению авторитета врачебной профессии, а как следствие – примиряла женщин с необходимостью покинуть домашнюю кровать и отправиться в больницу, чтобы произвести на свет дитя. Истории внедрения данной практики (акушерской анальгезии) как практики символической для акушерства он придал большое значение, обосновав свой тезис о том, что родовая боль имела не столько физиологический, сколько глубокий социальный и культурный смысл. Широкое распространение анестезии и анальгезии, по мнению Д. Кэтона, стало возможно лишь тогда, когда произошла десакрализация родового акта, секуляризация сознания в контексте быстрого снижения авторитета церкви, которая защищала тезис о необходимости женщинам безропотно переносить родовую боль. «Появление анестезии – основа и исток революционных изменений в эмоциональном переживании родового акта», – считал он, показывая, что первый успех хлороформа не только был началом революции в фармацевтике (эфир сменился хлороформом, а последний сменил скополамин и т. д.) [65] Ibid. P. 92. , но и включил множество психопрофилактических стратегий борьбы с болью, которые оказались в конце XX столетия тем самым «хорошо забытым старым».

Одной из новейших работ по истории обезболивания родового процесса является книга «Избавь меня от боли: анестезия и деторождение в Америке» Жаклин Вульф , доказавшей в своем исследовании, что культурные идеи и социальные нормы и особенно существовавшие предубеждения (которые было очень трудно побороть, в особенности те, что касались женского сексуального образования в XIX веке, которое почти начисто отсутствовало) «способствовали распространению анестезии в акушерстве даже в большей степени, чем технологические новшества» [66] Wolf J. H. Deliver Me from Pain: Anesthesia and Birth in America. Baltimore: Johns Hopkins Uni Press, 2011. . По ее мнению, врачи первой половины XIX столетия, начав использование хлороформа, неверно толковали смысл и переживание родовой боли. Они были убеждены, что рождение ребенка равно́ болезни женского организма и что обезболивание обеспечивает нужную комфортность произведения детей на свет. С досадной уверенностью они отрицали необходимость поддержки роженицы со стороны ее родственников и «сестер» [67] Ibid. P. 42. , что привело к долговременному отдалению близких от рожающей женщины. Практики «отдаления», «исключения» утвердились в процессе медикализации на десятилетия, сопровождаемые отношением к поступающим в родильные дома женщинам как к «беспомощным», «уязвимым», «слабым», «открытым инфекциям», то есть отношением к беременности и родам как к патологии. Такое отношение и стало, по мнению Ж. Вульф, началом той практики родовспоможения, которая вначале обрела «вид конвейера», а как протест по отношению к ней возникло движение «за естественные роды» в 1970‐х годах в США. Это движение смогло переломить общемировую доминанту, чему начиная с 1980‐х стали активно способствовать усомнившиеся в технократической модели родов активистки женских движений [68] Knott S. Early Modern Birth and the Story of Gender Relations // History Workshop Journal. 2014. Iss. 78. Р. 287–294; Neither S. N. «Baby Factories» Nor Squatting «Primitives»: Defining Women Workers Through Alternative Childbirth Methods in the United States, 1945–1965 // Journal of Women’s History. 2015. Vol. 27. № 2. Р. 134–158. . Понятно, что женский страх перед родовой болью (и возможность ее избежать в обстановке больницы), делала главный вывод автор, был мощнейшим катализатором и ускорителем процесса медикализации всей жизни (а не только родовспоможения). В акушерстве же он привел к резкому и необратимому снижению авторитета повивальных бабок.