Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь. Книга третья

– А остальные домашние твои где?

– Семью отправил в Симферополь, ещё до высадки. Одна мать осталась. Она старая, ни в какую не желает уезжать.

– А где твои приказчики живут? С тобой?

– Нет, в коровнике.

– Корову зарезал?

– Нет, Тенгри милостивый уберёг. Корова осталась. Офицеры желают каждое утро свежие сливки. Даже помогают с сеном. Без сена – какое молоко? Но приказчиков сейчас нет. Обоих забрали на рытье рва. Тут даже офицеры ничем не помогли. Всех мужчин сгоняют на работы. Видел, что с городом сотворили? Как будто ожидаем нападение всей русской армии.

Они оказались в небольшой комнатке с низким потолком. Обстановка бедная: грубый деревянный стол с такими же грубыми стульями; узкая кровать у стены; в углу на тумбочке тазик с кувшином для умывания. За плотной занавеской находилась другая комната. Оттуда доносилось нежное, ласковое щебетание Марии и тихий, надтреснутый старушечий голос. Говорили на языке, которого Павел не понимал.

Мужчина принёс крынку с молоком и лепёшку пресного хлеба.

– Простите, за скромное угощение, но сейчас и это – роскошь.

– И на том спасибо, – кивнул дед Михо, доставая из своего дорожного мешка круг конской колбасы и несколько луковиц.

– Ох, пир устроим! – пошутил хозяин дома, скупо улыбнувшись.

Когда мужчины перекусили, караим спросил:

– Что привёз, Михо?

– Всего по мелочи. Много не смог собрать, но на недельку торговли тебе хватит.

– Как же ты вовремя. Я все распродал. Все закрома пусты, а нового товара взять неоткуда, – жаловался караим. – Заедешь ещё?

– Сам понимаешь – война. Коль смогу, подвезу тебе что-нибудь, – уклончиво пообещал дед Михо.

Караим усмехнулся:

– А помнишь – молодыми были? Ты мне контрабанду из Турции привозил.

– Помню, помню, – закивал дед Михо.

– Ох, и бесстрашным ты был, Михо! Через всё море на ялике….

– Сам, как вспоминаю, – жуть берет. Отправляешься в путь и не знаешь: доплывёшь или нет. Бывало, в бурю попадал – одними молитвами спасался.

– У меня просьба к тебе, – перешёл на шёпот старик. – Вывези отсюда мои деньги. Боюсь, что случится: уйдут англичане, тут же ограбят меня мои же соседи.

– Вывезу. Не беспокойся. Сохраню, – пообещал дед Михо.

***

После полуночи Павел открыл один из мешков с овсом. Под зерном был спрятан другой мешок, из которого он извлёк форму французского офицера. Переодевшись, осторожно вышел на улицу.

Порт шумел даже ночью, но в переулках – ни души. Павел пробрался узкими проходами между кривых стенок к оборонительным веркам. Здесь кипела работа. Горели костры. Возвышались горы свежей вынутой земли из рва. Кучи фашин и туров. Караульные не задерживали Павла. Патрули из английских матросов отдавали ему честь.

Осмотрев батареи, Павел возвращался к дому караима другим путём, через нижнюю часть города. Попал в оживлённую улицу. Здесь на постой остановились турецкие солдаты. Многие спали прямо на земле, невзирая на холод, увернувшись в войлочные плащи. Другие были заняты какой-то настольной игрой. Курили. Варили свой вечный кофе. На Павла никто не обращал внимания.

Проходя мимо богатого дома, он заметил высокого плотного человека в проёме широких ворот. Когда Павел поравнялся с ним, услышал знакомый голос:

– Я-то думаю, где мог видеть этого молодого офицера? Ох, мальчишка, ты и сюда пробрался!

Павел не мог в темноте разглядеть лица, но голос узнал. В воротах стоял Мусса. Павел весь похолодел: деваться было некуда. Он же не побежит. Улица узкая. Кругом турецкие солдаты.

– Заходи, дорогой, чаем угощу, – дружелюбно, но настойчиво пригласил Мусса. Посторонился, пропуская Павла в дом.

В просторной комнате на коврах сидели татары, человек десять, пили чай и вели неторопливую беседу. У всех за поясом длинные ножи. У стены стояли ружья. Мусса провёл Павла на деревянную веранду, выходившую в тёмный двор. На полу веранды лежали подушки. Мусса приказал слуге принести чай и фонарь.

– Все укрепления осмотрел? – спросил Мусса, когда они уселись.

– Ты меня выдашь? – напрямую спросил Павел.

– Зачем? Если надо было тебя выдать, я бы это сделал ещё днём. Мне доложили, что дед Михо приехал в город, а с ним какой-то юноша. Я сразу понял, что это ты, сын Теккея. То, что Меньшиков задумал брать Евпаторию, уже давно известно каждой вороне. Ты же видел, что сотворили с городом? Не город – камень!

– Видел.

Слуга принёс поднос с высоким медным чайником и маленькими стеклянными чашечками. Подвесил масляный фонарик на столб веранды.

– Отговори своего крёстного брать город. Зря вся эта затея, – продолжал Мусса. – Не видать вам Гёзлёва. А коль даже возьмёте, английские корабли пушками сотрут его в песок. Жалко. Да не вас жалко, а город.

– Так ты меня отпустишь? – осторожно спросил Павел.

– Отпущу.

– Почему?

– Много вопросов.

– И ни одного ответа.

– Ох и настырный ты! – Мусса молча пил чай. Через минуту мрачно сказал: – Обманули нас. Ты был прав: хотят отнять наши земли. Многих местных крымчаков заставляют уезжать в Турцию. Особенно тех, у кого земли было много. Почти все мои родственники уехали. Меня самого хотели отправить в Варну. Обещали большое поместье в Бабадаге.

– А ты?

– Ни за что! – зло рыкнул Мусса. – Здесь моя земля. Никто у меня её не отнимет!

– Но ты до сих пор на их стороне, – упрекнул его Павел.

– А куда мне деваться? Идти на поклон к Меньшикову? Нет! Для меня, что турецкий султан, что русский царь, что английская королева – все едины, все хотят отнять у меня родину. Ты молод, и не поймёшь, что значит встретить старость на чужбине, где нет могил твоих предков, где всё чужое; где ты сам для всех – чужой…. Уж лучше умереть на родине в нищете, чем в роскоши, но в ином краю. Выкопай вольную сосну с горной вершины, посади в свой сад, поливай её, ублажай – всё равно засохнет. Так и я не вынесу чужого сада.

– Что же ты будешь делать?

– Не знаю. – Мусса поднял голову к звёздам. – Всевышний подскажет. Всевышний направит. Он мудрей меня, – ему решать, – как-то обречённо произнес он.

***

Меншиков очень внимательно слушал Павла. Иногда прерывал, прося уточнений:

– Сколько, говорите английских матросов?

– Приблизительно шесть сотен. С ними около пятисот французских солдат и офицеров, – отвечал Павел.

– Много военных кораблей на рейде?

– Насчитал восемь паровых.

– Подробнее уточните, как укрепили город?

– Все входы в город защищают каменные стены. Правда, стены кладут насухо, внутри подпирают турами. На дорогах к Перекопу и Севастополю возведены батареи. По границам города везде идут земляные работы. Насыпают вал. Перед валом глубокий ров. Здание карантина обнесено бруствером. С севера у мельницы возводят кронверк. На Сакской косе прорыли ров от озера до самого моря. Там же, напротив сидит на мели английский фрегат. Его артиллерия простреливают всю косу. В самом городе я насчитал тридцать четыре морских орудия. Видел ракетные установки.