Николай Бессонов - История цыган-кишинёвцев

Книга, которую вы держите в руках, это результат поездок по разным городам. Я общался с кишинёвцами не только в Московской области, но и в Волгограде, Нижнем Новгороде, Краснодаре. Год за годом на бумагу ложился жизненный опыт таких людей, как Глодо, Башно, Гуладо, Боцман. (Намеренно называю здесь цыганские прозвища, а не паспортные данные. Ведь в национальной среде фамилия из документов вторична.) Я уверен, что кишинёвцы новых поколений будут с интересом листать воспоминания своих стариков. Всё, что вовремя не записано, – рано или поздно забывается. Есть цыганские «нации», которым в литературе повезло. Уже в XIX столетии о русских цыганах и о котлярах писали много и охотно. У кишинёвцев всё ровно наоборот. За весь XX век они удостоились одной строчки в научной брошюре.

На свадьбе у цыган-кишинёвцев. Слева – Н. В. Бессонов, в центре – Ярмаш Милиян (из вицы вэкареште-милиянеште), справа – Боцман Орисов (из вицы боулеште). г. Москва, 2006 год. Из архива Н. В. Бессонова

Моя книга заполняет этот пробел. Хочу выразить особую благодарность своему другу Владимиру Чеботарёву (Володе Милияну). Именно он с самого начала активно поддержал идею. Из своих поездок по стране он привозил для пересъёмки редкие фотографии, хранящиеся в семейных альбомах. Ему удалось записать много старинных историй. По его инициативе начал составляться словарь кишинёвского диалекта. Наконец, Владимир любезно согласился редактировать это издание.

Семья Василия Чеботарёва (из вицы милиянеште). г. Москва, 2008 год. Из архива В. Е. Чеботарёва

В заключение несколько слов о концепции книги. Как автор я вынужден разрываться между разными будущими читателями. Цыгане по нашей теме изначально знают очень многое, а люди других национальностей – ничего. Итак, я буду вынужден растолковывать порой элементарные вещи. Подобно герою известного фильма «Труффальдино из Бергамо», я чувствую себя «слугой двух господ».

В такой ситуации трудно выдержать золотую середину, и я заранее готов к критике своего стиля с обеих сторон.

Когда меня спрашивают: «Кто такие кишинёвцы?», я отвечаю, что больше всего они похожи на скандинавов.

Этот ответ вызывает удивление.

Почему? Каким боком? Какое может быть сходство между цыганами и скандинавскими народами?

Приходится объяснять, что и у тех и у других история делится на два поразительно разных этапа. Это сейчас скандинавы – спокойные европейцы. Но их предки назывались викингами и совершали морские набеги на страны западного мира. Эти бородатые разбойники разоряли прибрежные города, возвращаясь домой с награбленной добычей. Столетиями викинги не знали ничего, кроме пьянящего риска. А потом… Потом условия изменились, и Скандинавия стала регионом мирных уравновешенных людей.

Нечто подобное случилось и с кишинёвцами. От прочих цыган они отличались тем, что были когда-то дерзкими ворами. Кишинёвец постоянно рисковал свободой и даже жизнью, залезая по ночам в чужие дома. Сто лет подряд именно это считалось в кишинёвских таборах единственным достойным ремеслом.

Но в 1956 году советское правительство издало Указ о запрете кочевья.

И – как отрезало!

Кишинёвцы практически мгновенно бросили криминал и пережили описанное выше преображение. Сейчас дети кишинёвцев успешно учатся в школах, а потом в институтах. Мужчины занимаются легальным бизнесом или работают. Закон они нарушают никак не чаще, чем их русские соседи. Большие дома кишинёвцев отличаются чистотой, красивой отделкой и уютом. Государство получает налоги не только с предпринимательства, но даже с гадальных салонов.

А всё же есть одно «но»!

Скандинавы гордятся своими предками-викингами и охотно смотрят фильмы про их разбойничьи ладьи. Точно так же и кишинёвцы с интересом слушают истории о дерзких кражах своих отцов и дедов.

Всякая параллель хромает.

Помимо сходства есть кардинальная разница. Викинги в погоне за добычей жгли, насиловали, убивали. Кишинёвцы, будучи цыганами, избегали крови до последней возможности. Их идеалом было «тихо вошёл, тихо ушёл».

Кишинёвцы XIX века стали ворами не просто так. Их вынудили к этому трагические обстоятельства. Но об этом позже. Сейчас самое время рассказать, каково было их опасное «ремесло».

Криминальный образ жизни не приносил счастья. Сыновья жили так же, как отцы. И хотя вокруг было всё больше возможностей для того, чтобы изменить судьбу, всё шло «по старинке». Табор был замкнутым сообществом. В него не проникали новые идеи. Даже когда судьба буквально припирала к стенке, никто не нарушал традиции.

Вот простой пример. Уже в восьмидесятые годы Ярмаш Чеботарёв рассказывал своим сыновьям, как кишинёвцы голодали во время войны.

Сын Владимир спросил: «Пап, а почему вы не ели конину? Ты же говорил, что были в таборе хорошие лошади, а были и доходяги. Ни на что не годные. Вот и забили бы хоть одну клячу на мясо».

Пожилой цыган оторопел. А потом ответил, сам себе удивляясь: «А знаешь… Как-то просто в голову не приходило».

Это, конечно, частность. Но даже по ней мы можем судить, что кишинёвцы не имели шанса сами вырваться из заколдованного круга. Для перемен требовался мощный толчок со стороны. Именно он и последовал в 1956 году. Как раз тогда советское правительство издало Указ о запрете цыганского кочевья. Все таборы СССР восприняли это как рубеж. Жизнь резко разделилась на «до» и «после». Впрочем, оценить преимущества оседлости цыгане смогли не сразу. В этой главе я расскажу, с каким страхом восприняли постановление семьи кишинёвцев. Но вначале вернёмся к тем же собеседникам. Оценки Ярмаша Чеботарёва дадут нам нужный настрой.

Итак, однажды сын задал отцу вопрос: «Как лучше жить – в палатке или в своём доме?» Володя имел в виду, что в кочевом таборе была своя романтика. Кони. Природа. Перемена мест.

Отец даже не раздумывал.

«Ты что, дурак? Конечно, сейчас жить лучше. Ты ничего не боишься. У тебя достаток. Уют. Ты точно знаешь, что к тебе не придёт милиция. А раньше что было? За кусок хлеба рисковали свободой. По тюрьмам сидели. Шли в чужой дом и не знали, живы ли будем назавтра! Слава Богу, что всё изменилось. Вы, молодые, это даже не цените. Вы сейчас живёте как цари. Что ты! Даже сравнивать нельзя!»

Другими словами, старшее поколение отлично знало – воровская романтика хороша, если её вспоминать десятилетия спустя. Но в старину кишинёвцы видели её иное лицо.