Николай Бессонов - История цыган-кишинёвцев

Публицисты передовых взглядов любили сравнивать рабство цыган в Дунайских княжествах с системой рабовладения за океаном. Румынский просветитель Михаил Когэлничану ещё в 1837 году сравнивал строй своей страны с американским.

«Европейцы, – писал он, – организуют филантропические общества для отмены рабства в Америке, в то время как в самом сердце их континента имеется четыреста тысяч цыганских невольников» [12] Kogalnitchan de М. Esquisse sur l’histoire, les moeurs et la langue des cigains, connus en France sous le nom des Bohémiens. Berlin: Librairie de В. Behr, 1837. С. IV (перевод Н. В. Бессонова). – Прим. ред. . В этих словах чувствуется неприкрытая ирония по отношению к двойным стандартам образованной Европы. Возмущаясь заокеанскими зверствами, французы, немцы и англичане предпочитали не замечать их под боком.

Поскольку я сейчас работаю над документальной книгой об истории негритянского рабства [13] Рукопись этой книги в настоящее время хранится в архиве у наследников Н. В. Бессонова. – Прим. ред. , мне не могло не броситься в глаза поразительное сходство двух бесчеловечных систем. Законы, обычаи и даже орудия наказания часто напоминали близнецов. Только что я описал намордники и ошейники с торчащими прутьями. Разве они не были схожи в Америке и Дунайских княжествах? Одинаковые задачи породили одинаковую практику.

Тем не менее есть одно отличие психологического свойства, на котором почему-то не заостряли внимания исследователи. Я имею в виду открытость чернокожих рабов и замкнутость цыган-невольников. Судите сами. И те и другие были неграмотны (в американских южных штатах даже полагался тюремный срок тем белым, которые вздумают учить цветных читать и писать). И всё же негры оставили огромное количество мемуарной литературы. Библиография невольничьих воспоминаний XIX века содержит сотни книг. Беглые рабы всеми правдами и неправдами обучались грамоте, чтобы поведать миру о страданиях своего народа, или просто находили людей, которые записывали и печатали их рассказы. Одним словом, негры активно взывали к общественному мнению.

Что же мы наблюдаем одновременно с этим в злополучных Дунайских княжествах? Цыгане бежали из неволи поодиночке и целыми таборами. Часть скрывалась в Карпатских горах – этих беглецов называли нетоци. Часть ушла в Венгрию [14] Kenrick Donald, Рихоп Grattan. The destiny of Europe’s Gypsies. New York, 1972. С. 51–52. . Часть – на Украину (ныне – сэрвы). Большинство побегов имело своей целью Османскую империю, где вольготно жилось под покровительством исламских законов. Смельчаков разбросало по множеству государств. Им было что рассказать… Но ни один из них не надиктовал книгу! Рассказы рабов подчинялись законам устной, а не письменной традиции. Они западали в память детям, внукам и правнукам с тем, чтобы, спустя столетие, начисто изгладиться из сознания новых цыганских поколений. Кастовая ментальность выходцев из Индии сыграла с ними злую шутку. Трагедия колоссальных масштабов укрыта от потомков (и даже профессиональных историков) из-за того, что жертвам боярского гнёта было безразлично мнение чужаков- гаже. Исследователям приходится довольствоваться беглыми отрывками из книг европейских путешественников, которые не отражают и тысячной доли будничного кошмара, именуемого «цыганским рабством».

Возьмём, к примеру, свадьбу. У любого народа это самая праздничная церемония, о которой помнят всю жизнь. А что вы скажете, если новобрачных приведут в церковь в кандалах?

Законы Дунайских княжеств не позволяли рабам жениться без хозяйского разрешения. Если бы господа ограничивались только запретами, это было бы ещё полбеды. К несчастью, владельцы порой брались диктовать, кому и с кем венчаться, причём возражений со стороны своего двуногого имущества они не терпели. Насильственные браки шокировали гостей из-за границы, они справедливо считали такую практику надругательством над христианской верой. Французский журналист Феликс Кольсон описывает, как под своды храма заволокли отчаянно отбивающуюся цыганскую пару. И жених, и невеста были закованы в цепи, однако православный священник посчитал, что это не противоречит таинству обряда. Невольничье венчание прошло под лязг железа, в тщетных попытках новобрачных вырваться из крепких рук [15] Здесь и в следующих нескольких абзацах все цитаты и информация о Феликсе Кольсоне даны автором по статье Roleine Roberte. Esclaves, les Tsiganes. Historia. 1979. № 397. C. 108-114. В оригинальном тексте [Colson Felix. De l’état present et de l’avenir des principautes de Moldavie et de Valachie. Paris, 1839) описываются не все из цитируемых фактов. – Прим. ред. .

Хотя в XIX веке законы Молдавии и Валахии не давали хозяевам права убивать своих рабов, в записках Кольсона отмечается как нечто само собой разумеющееся то, что ни одного боярина не наказали за убийство цыгана. Ещё одно описание гласит: «Цыгану гонцу или вестнику часто простреливают голову насквозь, или засекают его до смерти – по поводу и без повода – сие не считается убийством, ибо „это всего лишь цыган“»… Православные бояре взяли в мусульманском образе жизни самое худшее. Насмотревшись на восточные гаремы, они кастрировали цыган-слуг, а «фаланга» – то есть сечение по пяткам – стала в княжествах излюбленным наказанием.

Феликс Кольсон изображает типичный визит иностранца в боярский дом: «Когда наш путешественник прибыл, его ведут к дивану, где возникают шесть молодых женщин. Одни осторожно и заботливо омывают ему руки, в то время как прочие подносят ему закуски. Их кожа слегка золотиста; некоторые из них светловолосы и очаровательны. Симпатичны и мальчишки, которые втроём зажигают ему сигару. Нет, прислуга не измотана до полусмерти, ибо в порядке вещей сотня или даже более слуг в одном доме… так, может быть, такая жизнь для них – рай на земле?»

Гость недолго будет размышлять на эту тему – вскоре всё станет и без расспросов ясно. Вот служанки суетятся, подавая на обеденный стол. «Печаль столь явно разлита по лицам этих рабынь, что едва взгляд упадёт на одну, кусок в горло не лезет». Между тем хозяева покрикивают на невольниц, используя вместо имён обидные клички:

– Поди сюда, шлюха.

– Пошевеливайся, корова.

Во многих молдавских домах было принято называть девушек не иначе, как «ведьмами» или «оборванками». Впрочем, и к слугам мужского пола обращались по кличкам вроде «фараон», «черномазый» или «копуша». Но вернёмся к впечатлениям Феликса Кольсона: «Ближе к вечеру хозяин приступает к выбору из девушек-красавиц – возможно, некоторых из них он предложит гостю (так вот откуда берутся такие светлокожие цыганки с каштановыми волосами!). Следующим утром на рассвете француза будят жалобные крики. Самое расхожее наказание – это сотня плетей за разбитую чашку или плохо завитый локон… отвратительное наказание фалангой сейчас, наконец, поставлено вне закона, а в те времена рабынь ещё подвешивали в воздухе и кромсали им босые ноги кнутом из бычьих жил».