Борис Филин - Листая старые журналы…

К сожалению, до сих пор обращали слишком мало внимания именно на эти два фактора распространения у нас на Руси скопчества и, признавши а ргіогі незначительность влияния нашего язычества на позднейшее наше христианство, искали причин этого противоестественного явления там, где ничего подобного никогда небыло; понятно, что объясняемое оставалось необъясненным, и появление христовщины с ее ползаньем по холсту и исканием Христа, с целым рядом ее лже-Христов, а в особенности факт появления учения о необходимости оскопления представлялись лишь «сумасбродным измышлением подлого народа». А между тем, если обратиться ко всестороннему и подробному изучению не одних наших мифов, но и мифов тех финских народов, которые оказали несомненно громадное влияние на создававшееся когда-то Великорусское племя, если бы исследовать богомильство и его влияние на Россию и наше народное двоеверие и наконец присмотреться поближе к остаткам культа Ярилы и Матери-Сырой Земли, то оказалось бы, что и христовщина с ее религиозным энтузиазмом и экстазом, да и самое вытекающее из нее скопчество, развились у нас на давно приготовленной и разрыхленной почве и не представляют собою ничего чудовищного, а являются лишь доказательствами того, что в момент насаждения христианства народ не был готов к его принятию целиком и без изменений, а потому и должен был переделать его на свой лад, применяясь к раньше выработанным им религиозным воззрениям.

Все вышеизложенное сказали мы по поводу помещенных ниже новых и крайне притом интересных материалов, доставленных в редакцию «Исторического Вестника» г. Л. И. Сахаровым (при посредстве проф. Е. Е. Замысловского) и касающихся пребывания скопческого ересиарха Кондратия Селиванова в заточении в Спасо-Евфимиев монастыре. Мы не могли, конечно, вдаваться в подробное разъяснение намеченных нами фактов, так как такое разъяснение может составить предмет особого и весьма пространного исследования, и представили лишь в намеках дезитерата отношения нашего раскола.

Личность Кондратия Селиванова на столько интересна и человек этот оказывал настолько сильное влияние на знавших его, что нельзя не упомянуть здесь о явлениях в жизни русского раскола, подготовивших возможность его появления с проповедью оскопления на устах, а также и той судьбе, которую он пережил до ссылки своей в монастырь под начало архимандрита Парфения.

Раз признав, что богомильство с одной стороны, а туземный миологический канон – с другой оказали значительное влияние на внесенное в Русский народ христианство, нам не придется уже блуждать для отыскания начала христовщины и скопчества во мраке и согласиться в том, что христовщина должна была в виде особого богомильского толка появиться на Руси вместе с принятием крещения; конечно она не существовала в форме особой резко обозначившейся секты, но идеи ее жили в народе до того времени, когда энергичному человеку не вздумалось собрать вокруг себя исповедников этих идей. Конечно не фанатик Квирил Кульман, родившийся в 1651 году и сожженный за ересь в Москве 4 октября 1689 года, да и не основатели поморского согласия беспоповщины, как силится доказать г. Реутский в своем труде о «Людях Божьих и скопцах», дали начало нашей христовщине; почва была подготовлена издавна и видимо ждала лишь пахаря, который бы сумел ею воспользоваться. И вот в начале второй четверти XVII века совершается в Стародубской волости невиданное и неслыханное чудо: Сам Господь Саваоф спускается в огненной колеснице на землю и принимает плоть и кровь простого крестьянина Костромской губернии, Юрьевецкого уезда, Данилы Филипповича. Около того же времени, а именно в 1636 году, в той же Стародубской волости, в Муромском уезде случилось новое чудо, а именно у столетних родителей родился сын Иван Тимофеевич Суслов. Видимо, что Данила наметил вперед себе помощника в этом чудесно-рожденном ребенке, но сошлись они только через 33 года, и тут Суслов формально был объявлен Христом. Все мы, по учению нашей церкви, должны во всем уподобляться Христу; понятно следовательно, почему могли явиться в простом народе Христы, т. е. те люди, которые на самом деле жизнью своею «уподобились» Христу. Ни на одну минуту конечно все наши многочисленные Христы не думали, что они составляют позднейшие вочеловечения Сына Божия Иисуса Христа; никогда не смешивали они себя с Спасителем, но в то же время считали себя уподобившимися ему и сподобившимися вселения в них Сына Божия, не как Иисуса Христа, а просто лишь как второго лица Святой Троицы. Таким-то лжехристом был и Суслов, который сошелся с Данилою Филипповым и стал проповедовать христовщину повсюду, где находились слушатели. Поучая народ, отвращая его от «писания», требуя трезвости и всевозможного воздержания, восставая против брака и наконец проповедуя необходимость поклоняться божеству подобно Давиду, скакавшему и плясавшему пред Кивотом Завета, дошел Суслов и до Москвы; время было смутное: нарождался раскол в православии, массы недовольных реформою Никона, казалось, только и искали случая допасть в своем искании истинной веры в какую-либо секту; религиозный энтузиазм дошел до крайней степени возбуждения, а потому и понятно, что скоро вокруг Суслова собрался первый Московский христовщинский «корабль». Правительство не замедлило напасть на след новой секты, захватило ересиарха, мучило его в застенках и наконец распяло его на кремлевской стене у Спасских ворот; но, как и следовало ожидать, Суслов на третий день воскрес, совсем уже «уподобившись» Христу в главах своих многочисленных учеников. Дорого бы обошлось московским христовщинцам тайное спасение Ивана Тимофеевича, но к счастью у царя Алексея Михайловича родился сын Петр, а потому и решено было оставить сектаторов в покое. Суслов, однако, далеко не отказался от своих убеждений и целых тридцать лет прожил в Москве, проповедуя, поучая и устрояя будущность христовщины. Только в 1716 году «вознесся он духом на небо», а тело его было погребено у церкви св. Николы на Драчах.

С той самой поры и до нашего времени то и дело нарождались в разных местах на Руси новые «корабли» или общества христовщинские, а так как у каждого корабля должен быть кормчий, то понятно, что и число лжехристов достигло громадной цифры. Не раз приходилось нам видеть сидящими у одного стола двух и даже один раз шестерых лже-Христовъ, не раз приходилось и выслушивать объяснение такой кажущейся странности: все мы сыны Божии и от нас зависит, чтобы молитва: «и вселися в ны» была услышана и исполнена – вот то разъяснение, которое представляют обыкновенно христовщинцы сомневающимся никонианам. Никакой преемственности звания «Христа» от Ивана Суслова не было, и всякий, кто почувствовал, что «уподобился» Христу, имел всегда право объявить себя таковым; понятно, что администрация в своей религиозной ревности нападала лишь на наиболее выдающихся лже-Христов, вроде Андрияна Петрова, Прокопия Лупкина, Колесникова и других, но в то же время целые массы их успевали укрыться от начальнического глаза и преспокойно делали свое дело и разнесли христовщинское учение.