Александр Черенов - Мемуары Люцифера

А люди… нет, не подосланные: всего лишь правильно сориентированные – соприкасаясь с Иисусом, понижали его до своего уровня. Любыми способами: убогостью мышления, исключительно плотским образом жизни, тяготением к материальному, навязыванием или даже чистосердечным предложением Иисусу того, что претилоего «божественному предназначению». То есть, своим вынужденным обществом, в котором иллюзиям не было места.

Сопротивление, как пишут в детективных романах, «бесполезно: дом окружён». Иисус, как тот дом, тоже был окружён. Людьми, которые «убивали» его «землёй». В итоге, идеализированные представления хлопца о самом себе то и дело наталкивались на представления о нём других людей. Мало того: они наталкивались и на собственные представления об окружающем «неправильном» мире, который никак не хотел исправляться.

Это не могло не оказывать на миссионера совсем даже не пустякового, влияния, буквально «обламывая» ему «крылья». Ведь как скажет потом основоположник марксизма: невозможно жить в обществе – и быть свободным от него. Вот так и Иисус: как бы ни старался он освободиться от пут общества, это ему не удавалось. А я, «по мере возможности», помогал обществу в удержании Иисуса и в ещё большем упрочении пут.

Иисуса убивало это соприкосновение с миром, с грубой и приземлённой бытовщиной. «Богу» невыносима земная среда. Она делает его таким же грубым, приземлённым и понятным. А что может быть хуже и страшнее для Господа, чем стать понятным обывателю?! Постижение Бога тем, кому доверено лишь поклоняться – это смерть для Бога. Ведь смысл любой веры – это трансцендентность, то есть непостижимость сущности Объекта Веры.

Я уже видел, что Иисус – на пределе. Ноша, которую взвалил ему на плечи Alter, оказалась ему не по плечу (пардон за невольный каламбур). Мир, против которого выступил Иисус, оказался сильнее его проповедей. И мир этот – современное ему общество, сознание людей и все его формы, а вовсе не конкретный поработитель-Рим.

Да и тон, взятый им в работе с аудиторией, мог продержаться лишь несколько месяцев: на большее Иисуса не хватало. И он сам понимал это – я ведь уже говорил о том, что парень был исключительно честен перед людьми и своей миссией. Даже в тех случаях, когда под влиянием учеников и аудитории вынужден был участвовать «в сотворении чудес».

Как и всякий правоверный иудей, Иисус изначально верил в возможность чудес. Правда, до начала миссионерской деятельности случай увидеть хоть одно из них собственными глазами ему так и не представился. И толпа, которой он адресовал «своё» учение, тоже верила в чудеса – и тоже никогда их не видела. Но в книжках-то они совершались: авторитет патриархов – тому свидетельством!

Поэтому масса не просто ожидала – требовала от Иисуса чуда. Ведь, если он и в самом деле – от Бога, то просто обязан представить «верительные грамоты». Попытки Иисуса «уйти от ответственности» заявлением о том, что, «род лукавый и прелюбодейный хочет знамений – и не будет им знамений», срабатывали не всегда. Чаще всего он вынужден был «играть по правилам». Да, это выглядело не «по-божески», но только так Иисус и мог «достучаться» до мозгов соплеменников.

Конечно, не в демонстрации чудес Иисус видел смысл учения. Но даже его красноречие не могло утолить обывательской жажды фокусов. Почему так прямолинейно: «фокусов»? Да, потому, что ни одного из так называемых «чудес» Иисус не совершал. Частью они происходили поневоле, вне его желания. То есть, никакого умысла на обман в его действиях не было. Ну, как, например, в случае «хождения по морю, аки по суху», где имел место рядовой оптический обман зрения по причине свойств атмосферы, наверняка не знакомых и моему читателю.

В других случаях Иисусу приходилось участвовать в «театрализованных постановках». Как, например, в ставшем широко известным «воскресении» Лазаря. Здесь роли были распределены заранее. Успеху затеи способствовало как актёрское дарование главных действующих лиц, так и природная «тьма» аудитории. Опять же, как тут не вспомнить знаменитое: «эллины просят мудрости, иудеи – знамений».

Мои слова может подтвердить – хотя я, как Истина, в этом и не нуждаюсь – уже упоминавшийся Ренан. Этот вдумчивый, пусть и далеко не во всём правый исследователь жизни Иисуса, сам христианин, признает, что часть чудес, приписываемых Иисусу – легенды. В другой же их части Иисус вынужденно согласился выступить действующим лицом. Ренан даже заявит о том, что люди, о которых говорили, как об исцелённых, впоследствии признавались, что они никогда и не были больны!

Что же касается насыщения четырёх тысяч мужчин, «кроме женщин и детей», семью хлебами и тем, что называется, «немного рыбок», то тут не потребовалось ни видений, ни постановок: не было никакого кормления. Не было и необходимо собирать такую массу народа для участия в «театрализованном представлении»: Иисус и не предполагал демонстрировать подобный фокус. Это – всего лишь аллегория. И в ней составители евангелий просто хотели выразить благодарность Иисусу за то, что пока тот был с ними, они не испытывали нужды ни в еде, ни в питье, что полностью соответствовало истине.

Ведь исключительно благодаря Иисусу, его умению моментально вычислить потенциального «кормильца-поильца», его красноречию, его завораживающим логиям, нелепым с точки зрения сегодняшнего дня, но кажущимся мистическими его современникам, удавалось на каждую ночь обрести «и стол, и дом».

Правда, значительный успех товарищ имел лишь у женщин и детей – — отсюда и все его «будьте, как дети». Серьёзная публика не воспринимала его в качестве Христа или Мессии, то есть, помазанника Божия. Даже Alter не мог повлиять на ситуацию. Для этого ему потребовалось бы заменить мозги «пипла» на более эластичные. Не мог он и заставить аудиторию силой или внушением поверить Иисусу «на слово». В обществе людей «волшебная палочка» не работает. Здесь нужна длительная, кропотливая и порой неблагодарная работа с неподатливым материалом.

Волей-неволей, Иисусу пришлось выступить светочем маргиналов, с которыми уважающий себя иудей не стал бы и знаться. Что уже говорить о фарисеях с их возведённым в абсурд желанием сохранить ризы незапятнанными – и не только в переносном смысле!

Ну, в самом деле: какой состоятельный иудей может уверовать в идею о том, что не владеть ничем – вот истинное евангельское состояние?! Иисус очень хотел сделать бедность предметом любви и желания. Он полагал, что лишь так человек сможет очиститься от земной скверны и обрести гармонию с собой и Богом. Но согласиться с такой доктриной мог один лишь голозадый маргинал. И то – лишь в теории. Тех, кто решился бы пойти по жизни с этой установкой, пришлось бы ставить на учёт, как редкий и даже исчезающий вид.