Владимир Сутырин - О том, что остается за кадром

Ряд госпиталей Вологды был целево рассчитан на эвакуированных ленинградцев. Зимой и весной 1942 г. из окруженного города по «Дороге жизни» было вывезено 554 186 человек. 5 149 ленинградцев, самых тяжелых – с дистрофией второй и третьей степени, с сопутствующими этому заболеваниями, обморожением были оставлены в вологодских госпиталях. Сохранить жизнь удалось не всем – около двух тысяч из них нашли последний приют в вологодской земле…

А тем временем людские резервы для мобилизации на фронт стали истощаться и в 1942 г. был издан секретный циркуляр, предписывающий осуществлять излечение больных и раненых в сокращенные сроки. Теперь пребывание на излечении не должно было превышать среднего показателя в 21,3 суток. За превышение оного врачам грозил выговор… Вместе с этим, недолеченная дизентерия грозила рецидивом и выписанный ранее срока больной, вернувшись в воинскую часть, сам становился источником заразы. Госпитальные врачи, беря на себя ответственность, действовали как предписывает медицина – работая как бы между молотом приказа и наковальней обстоятельств. Недаром говорят, что не нарушишь инструкций – не совершишь подвига…

Отец выписался в марте. В районе Погостья – в направлении на Любань – всё еще шли бои, но его не вернули в 11-ю стрелковую, а оставили в резерве политуправления Волховского фронта.

Фронт этот был учрежден 17 декабря 1941 г. в результате успешной Тихвинской стратегической операции, что не только освободила от немцев железнодорожную ветку Тихвин – Волхов, по которой шло снабжение Ленинграда и эвакуация гражданского населения, но и позволила выровнять здесь линию фронта, установившуюся по реке Волхов, откуда и название нового фронта. Командовать им стал представитель Ставки на Северо-Западном направлении генерал армии К. А. Мерецков, удачно осуществивший Тихвинскую операцию.

Однако дальше этого рубежа нашим войскам продвинуться не удалось. Вошедшая в прорыв 2-я ударная армия, что по замыслу должна была выйти к станции Любань Октябрьской железной дороги (направление Москва – Ленинград) и соединиться с наступавшей от Погостья 54-й армией Ленинградского фронта, взяв гитлеровцев в кольцо, завязла в снегах, уткнулась в сильное немецкое сопротивление и сама оказалась чуть ли не в окружении.

Требование Ставки продолжать наступление до достижения успеха видимо и вызвало у командующего Ленинградским фронтом генерала М. С. Хозина реакцию самозащиты: неуспех наступления он объяснил тем, что якобы два фронта не могут договориться о совместных действиях и потому для успешного завершения операции нужно единоначалие.

Верховный главнокомандующий И. В. Сталин с вниманием относился к мнению своих военачальников, поскольку, как он полагал, реальное положение дел на местах им виднее. И если Хозин считает, что для пользы дела нужно соединить руководство силами двух фронтов в одних руках, то надо так и сделать. 23 апреля 1942 г. решением Ставки Волховский фронт был ликвидирован и продолжение операции поручили войскам объединенного Ленинградского фронта. Генерала Мерецкова откомандировали на Брянский фронт.

Однако это нововведение привело еще к большей неуправляемости, поскольку руководство Ленинградского фонта теперь находилось с внешней стороны блокады. В итоге 2-я ударная армия, вошедшая в прорыв и двигавшаяся навстречу 54-й армии, попала в мешок. Чуть больше месяца понадобилось Ставке, чтобы понять свою ошибку и восстановить прежнее статус-кво в управлении войсками на Северо-Западном направлении.

Ложная идея об объединении фронтов была расценена как проявление амбиций малоталантливого командующего Хозина, который еще в декабре 1941 г. активно возражал против переподчинения 54-й армии, действовавшей за блокадным кольцом, внешней группировке наших войск, возглавляемой генералом Мерецковым. 8 июня 1942 г. Волховский фронт был восстановлен, Мерецков возвращен к руководству им, а неудачливому Хозину, выдвиженцу маршала Жукова, нашли замену в лице командующего Ленинградской группой войск (той, что внутри блокадного кольца) генерала Л. А. Говорова.

Таким образом, отец вернулся из госпиталя как раз в период переформатирования наших войск на Северо-Западном направлении.

В мае – июле были созваны фронтовые курсы военкомов – военных комиссаров частей и подразделений, отец стал секретарем партбюро этих курсов.

1/ VI – 42 г., видимо уже обретя фотогеничный вид после пребывания в госпитале, он снимается в ателье местного фотографа – в полный рост на фоне рисованного задника, изображающего штормящее море, и отсылает семье, то ли еще на родину – в Астрахань, или уже на Урал. Не уверен точно куда, поскольку именно летом 1942 г. моя мать с младшей сестрой и двумя малолетними сыновьями вынуждена была покинуть этот волжский город по причине начавшейся систематической его бомбежки. В это время немцы подошли к Сталинграду, и Волга как главная транспортная магистраль стала объектом повышенного внимания противника.

На обратной стороне снимка написано: «На долгую и добрую память дорогой и милой жене Нате от любящего мужа Леши Сутырина».

(Брат потом вспоминал, что в первые годы войны все письма приходили от отца с почтовым штемпелем г. Боровичи Новгородской области. Видимо там и располагался политотдел фронта. А может быть, там было отделение полевой почты, которое концентрировало письма-треугольники из частей, проверяло строгим оком военной цензуры, сортировало по направлениям и отправляло в тыл.)

Море на фоне – это, конечно, случайность. Просто другого задника у фотографа не оказалось, но как символично это хмурое небо и начинающее штормить море отразили обстановку на фронте…

Наше наступление с целью деблокирования Ленинграда всё никак не приносило успеха, и работа по воспитанию вдохновителей будущих побед требовала постоянных усилий.

Политрук А. И. Сутырин. 1942 г.

Казалось бы, что нового в дополнение к уставам и уже известным директивам можно было донести на этих курсах до фронтовых политработников? Но нужно понимать, что находясь в лесах и болотах переднего края, бойцы и командиры оторваны от всего остального мира. Им неведомо, что происходит не только у них в тылу, но и у соседей – справа и слева. Знание о том, что на других фронтах наступают успешней, что уже освобождены первые занятые врагом советские города и села, рассказы о подвигах, информация о международном положении – всё это расширяло понимание того, какая задача предназначена каждой воинской части, входящей в состав Волховского фронта, и всем этим своевременно должны были быть вооружены комиссары батальонного, полкового, бригадного, дивизионного и корпусного уровня.