Фридрих Фурман - О греко-римской филантропии: от взаимности дарений к гуманизму и милосердию

Другим и более важным средством обеспечить бессмертие считалось постоянное чествование заслуженного имени на ежегодных официальных церемониях, оплачиваемых из средств специальных фондов. Наиболее известные примеры таких чествований связаны с древним «культом правителя». Особенно широкое распространение он получил в эллинистическом мире, начиная с Александра Македонского и его наследников – Селевкидов и Птолемидов, примеру которых последовали затем и римские императоры. Эти чествования были особенно популярны, так как получатели почестей были обязаны ответить значительно большими пожалованиями тем, кто эти почести ему оказал. Если, например, правитель пожаловал приближенным и народу дары и привилегии в почти сверхчеловеческих масштабах и, в любом случае, больших, чем его предшественники, то каким же мог быть их ответ? В античном мире, где между людьми и богами не было резких различий, у получателей столь щедрых даров не оставалось иной альтернативы, как возвысить дарителя до божественного статуса, а затем проводить его регулярные культовые чествования 47 47 Там же. .

Приобретение такого статуса становилось логическим финалом неустанной борьбы за славу с помощью пожертвований и благодеяний. В итоге это предоставило эллинистическим царям и римским императорам удобное моральное основание их правления: они требовали первенства в государстве, поскольку превосходили щедростью и благодеяниями всех других. По той же причине у них было также божественное право на бессмертие.

Последний взгляд был широко распространен и среди обычных людей. Один из героев греческого драматурга Менандра (4—3 вв. до н.э.) говорит, обращаясь к человеку скромного достатка, что оказать помощь всем людям, пожертвовать так много, как позволяют твои средства – вот это и есть бессмертие! Еще ярче эта мысль выражена в следующем греческом изречении: «Совершая благо, человек уподобляет себя богу». Плиний Старший (1-й век) считал эту «божественность» наиболее древним способом благодарности тем, кто ее заслужил, тогда как его племянник Плиний Младший вопрошал по тому же поводу: «Можно ли дать человеку нечто большее, чем величие и славу, и все это навеки?». Когда во второй половине 2-го в. Тертуллиан, христианский апологет и один из отцов церкви, защищал осмеиваемую языческими писателями христианскую идею вечной жизни, он имел право съязвить: «Вы отливаете статуи, вырезаете скульптурные изображения и пишете эпитафии к ним – «в знак вечной памяти о…». Значит, вы сами, насколько это в ваших силах, добиваетесь некоего воскрешения для умерших!» 48 48 Цит. по Hands, 1968, p. 56 (перевод мой – Ф.Ф.) .

Известно, что древние народы в той или иной форме верили в бессмертие. Считалось, что душа существовала в качестве независимой от тела субстанции, и о ней человеку следовало заботиться еще в земной жизни. Душа каким-то образом присутствовала в его тени, в его портрете или скульптурном изображении, в отражении в воде или в зеркале, так что необходима была осторожность, чтобы из-за несчастной случайности она не отделилась бы от тела навсегда, потому что тогда наступала смерть. В ранней истории семейной жизни древних греков и римлян человек мог рассчитывать на своих родственников в исполнении тех погребальных обрядов, которые обеспечат бессмертной душе хотя бы мир, если не благополучие после смерти. За несколько веков до новой эры в греческом мире, а у римлян с ее началом, семейная преданность слабеет и не всегда может гарантировать человеку на пороге смерти исполнение подобающих церемоний. К этому же времени изменились и религиозные представления, так что многие перестали верить в силу старых обрядов. Но, как показывают множество сохранившихся надписей и приведенное выше восклицание Тертуллиана, замечает Хэндс, обычные люди все также были озабочены «жизнью за гробом», хотя бы в смысле сбережения памяти о себе и своих деяниях. Он приводит типичное для многих убеждение некоего филантропа из Приены (Малая Азия), что с помощью пожертвования он обеспечит самому себе богатство в виде «почестей от живущих и памяти от тех, кому еще предстоит жить» 49 49 Там же, р. 57 .

Даже материалист Эпикур (341—270 гг. до н.э.), считавший, что богам нет дела до жизни людей и что религиозные страхи напрасны, записал в своем завещании следующую просьбу. Он поручал тем, кому оставил свое состояние, выделить его часть на похоронные жертвоприношения в честь своих родителей и братьев, а также на ежегодные поминовения и ежемесячные встречи учеников его школы в память о самом себе. Аналогичны были и завещания менее знаменитых и более трезво мыслящих состоятельных людей. Они оставляли некую сумму денег или недвижимость (чаще всего землю, а также дома) друзьям или вольноотпущенникам, своему клубу или городу, с тем чтобы они взяли на себя обязанность использовать полностью или частично доход от этих средств на ежегодные праздники и обряды, включая раздачу денег и еды, в честь благодетеля.

Типичный метод состоял, таким образом, в том, чтобы материально заинтересовать небольшую группу достойных людей в устройстве подобных церемоний и значительно большую группу людей в их посещении. О том, что этот метод с разными вариациями продолжает использоваться до наших дней, свидетельствует опыт современных частных завещательных фондов. Но яркий пример его успешного применения был известен уже в 5-м в. до н.э., когда афинский военачальник Никий (в его серебряных копях было занято около 1000 рабов) купил за 10 тыс. драхм крупный участок земли и посвятил его храму Аполлона на острове Делос. Ожидалось, что жрецы храма и жители острова в ответ на это пожертвование будут ежегодно из доходов от этой земли устраивать священные празднования в честь Аполлона и других богов, во время которых следовало испрашивать у них всяческие благословения для Никия. Это было более успешное, чем обычно, «капиталовложение в бессмертие», так как платежи из Никиева фонда на эти обряды продолжались и во 2-м веке н.э.

Так поступали многие. Некий Сатирос с острова Тинос (Киклады, Греция) в 1-м веке пожертвовал крупную сумму на различные религиозные и светские цели, Она включала 6 тыс. драхм, на проценты от которых следовало каждый год в день, установленный для поминальных обрядов у его могилы, раздавать деньги собравшимся. Для привлечения публики могли устраиваться также празднества, игры или атлетические состязания, а нередко все это вместе взятое 50 50 Hands, 1968, p.58 .

Во 2-м столетии до н. э. Критолаос из Эгиалиса на о. Аморгос (Киклады) оставил городу 2000 драхм с условием ежегодно чествовать как героя-атлета своего погибшего сына Алексимаха, побеждавшего в ряде состязаний по борьбе. Граждане и власти Эгиалиса, согласно древней традиции, отнеслись к этому с полной ответственностью, о чем свидетельствует сохранившаяся надпись. Был принят закон об учреждении завещательного фонда, ссуды из которого в определенное время выдаются лишь гражданам под залог их имущества, и доход от них (при 10% годовых; вероятно, льготная ставка) служит для исполнения воли дарителя. Сообщается также о законе, который регулирует сроки и порядок оказываемых его сыну геройских почестей. За их исполнением следит избираемая народом комиссия, которая собирает проценты, чтобы иметь деньги на приобретение жертвенного быка и прочие нужды. Особым комитетом организуется торжественное шествие, сопровождающее быка от дома городского совета до статуи героя, где и состоится обряд жертвоприношения. Здесь же, а затем в гимнасиуме, дается праздничный обед для жителей городка, гостей и чужестранцев, причем юношам от 18 до 20 лет в память о молодом сыне Критолаоса выдаются порции мяса и разрешается унести все, что перед ними на столе. Проводится раздача мяса, зерна и масла, а также небольших сумм всем взрослым. Наконец на второй день должен был состоятся спортивный фестиваль с раздачей призов победителям, кроме тех видов спорта, в которых при жизни побеждал Алексимах, а его самого славят как нынешнего победителя в этих видах.