Николай Штаченко - На службе двух государств. Записки офицера-пограничника

Что было делать малолетнему брату Алексею? Он приехал в Диевку к сестре, к моей маме. Свекровь и сестра отца, Нина, надулись, недовольные, стали без конца бурчать: «Нас здесь и так много, с едой туго, а тут еще и твой братец добавился».

5 сентября 1939 г. у моих родителей родилась дочь – моя сестра, Люда.

– В 1940 году маминому брату Алексею исполнилось 15 лет, он пошел в колхоз работать прицепщиком на сеялку к трактористу, за трудодни начал получать зерно и другие продукты, все доставлял к нам домой, – говорила мама. – Вот тогда это всем нашим понравилось.

Мирную жизнь прервала война, которая началась 22 июня 1941 года. А через полтора месяца после ее начала, немцы уже были в городе. Партийные и советские работники, производственно-технический персонал и оборудование предприятий и заводов были эвакуированы в глубокий тыл. Заводы, фабрики и другие предприятия прекратили работу. Мой отец в 1-ю волну мобилизации не попал, так как была большая семья, а вторую и последующие мобилизации, – власти провести в городе не успели: нагрянули немцы.

Когда подходили немцы к городу, шли сильные бои. Родители в то время проживали в Диевке. Был у них огород, возле хаты была оборудована печка под навесом для приготовления пищи летом. Перед началом атаки на советские оборонительные позиции немцы всегда проводили обстрелы артиллерией и проводили налеты авиацией.

Мама рассказывала, что на огороде они отрыли щели для укрытия от бомбежек.

– И как только начинался обстрел артиллерии и проводился налет немецкой авиации, так мы от своей печки – на которой варили на улице еду – бежали прятаться в укрытие в огороде, – рассказывала мама.

– Наши войска все отступали и отступали, и передовая наших войск начала проходить по нашим огородам, были отрыты окопы, их заняли красноармейцы, а мы никуда не ушли, так и находились в своей хате, – говорима мама.

– И вот однажды был сильный обстрел артиллерии и налет немецкой авиации, снаряды и бомбы рвались то справа, то слева. Куда деваться, что делать, в укрытия бежать мне с отцом было уже поздно (а дети находились в укрытии); на позициях были слышны вопли и стоны раненых наших солдат. Я увидела, как за нашу хату побежал майор; я подумала, что он военный и знает, как спасаться от бомбежки, – и я бегом за ним; он побежал вокруг хаты, – я за ним бегу вокруг хаты с криками; тут рядом раздается взрыв и он кричит – «Ложись!», я падаю; после он поднялся и побежал – я опять за ним. И так продолжалось минут 30 пока не улетели самолеты, кружившие над позициями наших солдат; утихла и артиллерия. Солдаты, с позиций на нашем огороде, начали выносить во двор к хате тяжелораненых. Санитары их осматривали, оказывали первую помощь, делали перевязки, готовя к отправке в полевой госпиталь. Тех раненых, которые могли двигаться, – после оказания им помощи – санитары их направляли в госпиталь своим ходом. Поднесли к хате тяжелораненого в живот солдата – ему снарядом разворотило весь живот. Увидев меня, он несколько раз повторил: «Мамка, хочу сильно кушать!» Я налила в кружку козлиного молока (была своя коза), отрезала кусок хлеба и начала его кормить, отламывая по кусочку и кладя ему в рот и давая запивать молоком. Он с аппетитом все скушал. Минут через десять-пятнадцать этот солдат скончался, – вот что рассказала нам, малым детям, мама.

– После бомбежки начали осматриваться – все ли живы, – говорил отец. Он во время налета авиации стоял за сараем и пережидал, когда все затихнет, а когда все затихло, то увидел в 2-х метрах от себя застрявшую в земле, неразорвавшуюся бомбу, – видать не сработал взрыватель. Оказывается, жизнь его висела на волоске.

Когда немцы заняли город, жить стало тяжело, в городе процветала спекуляция; люди перебивались, чем могли.

А в 1942 году, 25 января, в это трудное время, у моих родителей родился сын – Анатолий.

Наступило лето 1942 года, нашей семье стало жить крайне тяжело, как и другим людям. Мои родители решили переехать в село, надеясь на лучшие условия. Никакой транспорт не ходил. И вот мои родители, собрав необходимые пожитки, посадив детей на возок, в пешем порядке отправились в Лиховку, к родственникам. За три дня добрались к месту назначения. По пути следования сгруппировались с попутчиками (три семьи) и так потихоньку двигались, расспрашивая дорогу. Ночевали в полях, возле скирд соломы. Как говорила мама: «почти ничего не ели, так как не было еды». Шли второй день и под вечер, надо было где-то заночевать. Мама рассказывала: «Подошли к одной скирде соломы, смотрим, – внутри скирды выдергана солома, как будто пещера, и там уже было много людей. Они тоже остановились на отдых. Некоторые люди что-то жевали. Наши дети были голодные. Одна женщина отломала одну треть кочана кукурузы и подала маленькой Люде. Таков для Люды был ужин – сухие семечки кукурузы. Там, в скирде, мы прилегли и поспали до утра, а как чуть поднялось солнышко, – мы двинулись в путь».

Пришли мои родители в Лиховку к двоюродной тетке моей мамы – Лене, там у нее и поселились – она жила одна в своей хате. В селе хозяйничали немцы. Колхоз в селе существовал, работали фермы. Отец пошел работать на одну из ферм, а лошадей не умел запрягать в подводу, хорошо хоть один мужчина научил этому делу. Так и проработал отец в колхозе до самого ухода немцев.

В 1943 году, после Курской битвы, немцев погнали, и они начали постоянно отступать. В октябре 1943 года немцы ушли и с Лиховки, а зашли советские войска. Заработали военкоматы и отца тоже призвали в действующую армию, на фронт. Мама осталась одна с четверыми детьми.

Весной 1944 года в нашей семье появился еще один ребенок – его назвали Колей; в начале 1945 года, когда ему было 10 месяцев, он заболел и умер.

В мае 1945 года закончилась война, отец дошел до самого Берлина.

Стал вопрос, где же дальше жить?

Мама поехала осенью 1945-го в г. Днепропетровск. Узнала все новости. Старший брат моего отца – Иван, был расстрелян немцами. Когда немцы заняли город Днепропетровск, он со своей семьей переехал на родину жены, в с. Орловщину, Донецкой области. Там кто-то из местных жителей выдал его немцам.

Пошла мама к своей хате в Диевке; оказалось, что там живут уже другие люди. Вот и уехала с этой вестью домой. Так и осталась вся моя родня жить в Лиховке.

Мамин брат, Алексей, после окончания войны, продолжал служить в Германии; он прислал маме несколько посылок с разными вещами и, продавши их, мама, на вырученные деньги, смогла купить на улице Степной старенькую хату.

Через три месяца после окончания войны мой отец вернулся домой целый и невредимый. Отец привез с Германии музыкальный инструмент – скрипку «Страдивари». Он хорошо на ней играл, но продовольственные трудности заставили отца свою скрипку отоварить, – он обменял ее на ведро кукурузы.