Хачик Даштенц - Зов пахарей

Но Дро догадался обратиться к английскому и французскому консулам, потом про полковника Гибона вспомнил, к нему побежал: помоги, мол. Консулы с Хатисовым и Гибоном пришли и сели на ступеньки перед мостом.

Андраник потребовал, чтоб ему выдали его солдат, убитых и раненых, и денег потребовал на похороны и на лечение. И еще говорит, чтобы раненые немедленно были переведены в Эчмиадзин. Хатисов сказал, что он лично до поздней ночи ходил по улицам, весь город обошел, чтобы установить точное число убитых и раненых.

– Всего один раненный в колено, да и тот уже перeправлен в Эчмиадзин.

Хатисов пошел, взял из казны государственной больую сумму и передал ее полководцу для пострадавших воинов.

Я лежал в городской больнице, когда туда пришел председатель.

– Из Особой ударной части кто-нибудь лежит здесь? – спросил Хатисов врача.

– Один только, – ответил ему дежурный врач.

– Имя?

– Арутюн.

– Место рождения?

– Село Базаринч, Восточной Армении.

– Увольнительная имеется?

– Да, номер сто девятнадцать.

– В каком состоянии раненый?

– Пуля задела колено.

– Где лежит?

– На первом этаже, – врач показал мою койку.

– Переведите в приличную палату, а завтра я пришлю свою карету, надо доставить его в Эчмиадзин.

На следующий день в председательской карете меня перевезли в Эчмиадзин.

Только меня спустили с кареты, смотрю – паша ко мне идет.

– Где тут мой воин по имени Арутюн?

– Здесь я, паша, – говорю.

– Ну как твоя рана, сынок?

– Все в порядке уже, паша, через несколько дней встану на ноги.

– Кто в тебя стрелял, Арутюн?

– Не знаю, – говорю, – паша, пуля издалека шла… А ты пушки от Цицернакаберда отвел?

– Отвел, сын мой, отвел, но из-за твоего колена чуть весь парламент не поплатился жизнью.

Поместил меня паша в госпиталь и захотел сам увидеть мою рану. Снял я бинты, показал ему рану.

– Сын мой, – говорит, – нога твоя, в лучшем случае, месяца через два заживет, а я завтра отправляюсь в путь.

– Возьми меня с собой, паша, – попросил я.

– Нет, сын мой, я приду к тебе попрощаться, ты лежи, поправляйся. А у меня своя боль, Армения неизлечимо больна сейчас – вот что меня терзает.

Наутро паша снова пришел ко мне и дал мне шесть тысяч денег, а потом еще три тыщи.

– Сынок, – сказал, – адрес мой знаешь?

– Не знаю, – ответил я.

– Сын мой, – сказал, – запомни мой адрес: генерал-майор Андраник. Куда ни пошлешь письмо, оно меня найдет. – Он помолчал, потом сказал: – Ежели пойдешь в Татэв зажечь свечку, помяни меня.

– Раз ты про Татэв подумал, непременно туда пойду, полководец.

– В этом монастыре раскачивающийся камень очень похож на судьбу нашего народа. Вечно нас качает из стороны в сторону, а мы все не падаем. Ну, держись крепко мой храбрый сотник, мой хороший боец. – Погладил меня по голове, наклонился, поцеловал меня в лоб, попрощался, «будь здоров», сказал.

Больше я его не видел. Ушел. Навеки ушел».

Падение Города-крепости Стояла осень, октябрь месяц, земля была мокрая, скользкая, хлябь одна, дороги развезло.

Вдруг пришло известие, что войско Черного Бекира напало на Армению. И я увидел, как со стороны Сарыкамыша они двинулись к Городу-крепости. Это была все таже знакомая мне коварная орда, с которой дрались армяне-фидаи под стенами монастыря Аракелоц, на Сулухском мосту, в Сардарапатском поле и на берегах Тхмута.

И снова шли они на Армению, но вел их на этот раз не Скопец Бинбаши и не Али-паша, а Черный Бекир. Вместо фески на них были башлыки, и у всех в руках – мосинские винтовки.

В Городе-крепости есть тринадцать крепостей, самая большая из них стоит в центре города. Триста пушек укреплено на этих крепостях и около двухсот пулеметов.

Командующим всеми этими крепостями был полковник Мелик-Осипов, один из тех пяти офицеров, которых я увидел в давние те времена в мастерской шорника, в бытность мою в этом городе.

Когда орда приблизилась к Городу-крепости и увидела, что его невозможно взять приступом, Черный Бекир остановил свое черное войско, и все воины по его приказу сменили черное одеяние. …Я запомнил его в мастерской шорника Аршака спорящим с игдирцем Суреном-пашой. Это был тот самый молодой офицер александрополец, одетый во френч. Патриот-полковник обнажил саблю и приказал полку следовать за ним.

– Армянские воины, – сказал он, – Черный Бекир решил обманом занять Город-крепость, наш Карс. Не дадим этого сделать! За мной, мои орлы!

Но войско не двинулось с места. И тогда полковник приказал во второй раз. Только несколько солдат с саблями наголо встали у него за спиной. И когда храбрый полковник увидел, в каком он оказался положении, обернулся и сказал: «Армяне, вместо того чтобы турки пришли и плюнула мне в лицо за то, что я без боя сдал такой город, плюньте лучше сейчас на мой труп», – и он выстрелил себе в висок на глазах у всего войска.

И не было Андраника, который пришел бы на выручку в роковую минуту.

И я увидел, как вошло в город войско Черного Бекира под своим развевающимся на ветру зеленым знаменем.

И прославленный армянский город Карс, этот Город-крепость, никогда ни перед кем не склонявший головы, без единого выстрела сдался на милость врага, самого коварного из всех врагов.

И целых три дня в городе шел погром.

Не щадили ни мирное население, ни пленных солдат. Всех загнали в казематы или же в их собственные дома и самым жестоким образом предали огню. А кого помиловали, тех погнали в глубь страны на каторжные работы.

И пал бесподобный армянский город Карс. Тринадцать крепостей было в этом городе и шесть мостов. И один из мостов назывался «Полководец Вардан», а другой – Чугунный, и прошла черная орда Черного Бекира по этим крепостям и по этим мостам, прошла по прибрежной улице Лорис-Меликова, столкнув бронзовый памятник русскому солдату-победителю перед цитаделью, – все смела на пути и, перекрыв все ходы-выходы из города, двинулась на старый Гюмри.

Седьмого ноября войско Черного Бекира вошло в Александрополь, как теперь назывался этот город.

Только мы оказали сопротивление врагу – на дороге, ведущей из Города-крепости в Олти. Моя часть вышла из Ардахана и под горой Члауз нанесла Бекиру сокрушительный удар – на том самом месте, где на виду у всего войска покончил с собой славный полковник-александрополец.

Десять дней длилась ожесточенная схватка между бандой Бекира и моими ребятами. Со мной были хнусцы, мушцы и старые добровольцы-сасунцы. Опять со мною были Ахо, Борода Каро, Орел Пето, Тер-Кадж Адам, Фетара Исро, Арха Зорик и участник Сардарапатской битвы конюх мой Барсег. И Франк-Мосо был с нами.

Последний раз мы оказали сопротивление врагу в Ширакской долине. Черный Бекир уже вовсю бесчинствовал в Александрополе.