Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Буря возмущения прокатилась по всему острову, рассыпая искры мятежа во всех его областях, так что пожар занялся в самый неблагоприятный для Римской державы момент.

Первым вспыхнул мятеж на крайнем западе Сицилии, в большом поместье неподалеку от города Галикии, где 30 восставших рабов убили своих господ. После этого они освободили своих товарищей в соседних поместьях. Затем уже 120 человек заняли хорошо защищенное самой природой место и дополнительно укрепили его. Там к ним присоединились еще 80 вооруженных рабов.

Претор Лициний Нерва быстро распознал опасность и немедля осадил лагерь рабов, но оказался не в состоянии взять его. Однако то, чего он не смог добиться силой, удалось достичь с помощью хитрости. Для выполнения своего плана он посредством подкупа привлек известного беглого бандита, приговоренного к смерти за многочисленные убийства и грабежи. С отрядом наиболее верных ему людей тот приблизился к лагерю осажденных и заявил о своем намерении присоединиться к ним. С распростертыми объятиями приняли они подкрепление, тем более что главарь разбойников своими похождениями достаточно хорошо доказал, что является врагом римлян. Счастливые видеть в своих рядах столь опытного рубаку, они даже избрали его вождем. Но последний не оправдал доверия восставших рабов и выдал их претору. Некоторые из них были перебиты во время резни в лагере, а иные бросились со скалы в пропасть, желая избегнуть жестокого наказания.

Так неожиданно закончился первый акт нового сицилийского восстания. Однако вскоре занавес поднялся вновь, и трагедия продолжилась.

С тем, что беспорядки могут продолжиться, наместник явно не считался, иначе не распустил бы солдат по домам сразу после описанного события. И не успели они снять с себя мечи, как пришла весть о том, что поднявшие мятеж на юго-западе острова 80 рабов римского всадника Публия Клония убили своего господина. Пока наместник вновь собирал своих солдат (а за дело он взялся не особенно энергично), число восставших возросло до 2000 человек.

Из гарнизона Энны, размещенного там сразу же после первой рабской войны, претор выделил отряд в 600 человек и послал его против мятежников, которые тут же обратили его в бегство, захватив при этом множество оружия. Успех окрылил восставших и укрепил их ряды — через несколько дней их было уже около 6000.

После своей победы рабы решили принять и важные политические решения. На народном собрании повстанцы выбрали своим царем некоего Сальвия, гаруспика [81] Гаруспик — предсказатель, гадавший по внутренностям жертвенных животных. и флейтиста на женских празднествах. Вновь сицилийские рабы, родом большей частью из Сирии, избрали своим царем прорицателя, гадавшего по внутренностям животных, что, несомненно, является признаком того, насколько большое значение они придавали мистике. Выбор, павший на Сальвия, свидетельствует о том, что восставшие рассматривали правителя прежде всего в качестве религиозного вождя. Царь Сальвий повелел избегать города как центры распущенности и разложения и поделил восставших на три группы, поставив во главе их особых начальников. Они должны были прочесывать остров, вербовать приверженцев и собирать оружие. При этом внимание обращалось на поимку лошадей с целью формирования конницы.

Разделением своей армии на три части Сальвий обеспечил ее выживание, ибо города закрывали ворота перед повстанцами. Когда же отряды воссоединились неподалеку от города Моргантины, на юго-востоке Сицилии, войско их насчитывало уже 20 000 бойцов. С такой силой можно было начинать настоящую войну.

Первой целью рабов стала хорошо укрепленная Моргантина, на стены которой они бросались, стремясь взять ее штурмом. Однако сопротивление осажденных, на подмогу которым поспешил претор Лициний Нерва с 10-тысячной армией, сломить не удалось. Подойдя к городу, он легко овладел слабоохранявшимся лагерем повстанцев, ибо большинство из них находилось под стенами Моргантины.

За быстрой победой последовало столь же быстрое поражение, ибо рабы не замедлили напасть на войска двигавшегося на помощь городу претора. Однако ряды римлян дрогнули не только под натиском численно превосходивших их повстанцев; немалую роль в поражении Лициния Нервы сыграла и хитрость царя рабов, объявившего, что пощадит жизнь тех, кто бросит оружие. Оказавшись поставленными перед выбором — жизнь или позор поражения, римские воины предпочли бегство гибели от мечей восставших.

Этот умный ход позволил Сальвию одержать сравнительно легкую и громкую победу, получить массу столь необходимого его армии оружия и вновь захватить оставленный лагерь. По всему острову разнеслась его слава, и новый приток рабов удвоил численность восставших.

Однако Моргантина тем не менее не пала. И Сальвий решил добиться своего разложением боевого духа ее защитников. Всех рабов, живших в городе и защищавших его столь же отважно, как и их господа, он призвал присоединиться к освободительному движению. Однако и рабовладельцы не проявили себя простаками в деле ведения психологической войны: они также пообещали рабам свободу. Рабы предпочли обещания господ предложениям товарищей по несчастью и продолжали оказывать им ожесточенное сопротивление.

Однако они были жестоко обмануты, ибо сразу же после того, как повстанцы отошли от стен города, римский претор запретил держать данное слово. Дорого обошелся римлянам этот обман, так как большинство обманутых перешло в стан Сальвия.

Как и во время первого восстания, рабы поднялись в другой части острова, а именно на западе Сицилии, в районе городов Эгесты и Лилибея (нынешняя Марсела). Во главе их стал киликиец Афинион, смелый человек, знавший астрологию. Всего лишь за пять дней он собрал отряд в тысячу человек, избравший его своим царем. Знаком его высокого звания служила диадема.

Если в этом он был подобен своим предшественникам, то в смысле продуманности и экономической организации труда повстанцев он значительно превзошел их. Из всех своих приверженцев он лишь самых сильных сделал солдатами, остальным же приказал заниматься прежним делом. Распределив таким образом обязанности своих подданных на манер восточноэллинистического правителя, он обеспечил не только продолжение хозяйственной жизни, но и снабжение своей армии провиантом. В одном из своих указов он объявил, что в звездах он прочитал волю богов, собирающихся сделать его царем всей Сицилии. Поэтому необходимо беречь страну и находящихся в ней животных и запасы, как свои собственные. Возможно, что Афинион, бывший в рабстве управляющим поместьем с 200 сельскохозяйственными рабочими, желал запретом убийств и грабежей заложить основу государства, в котором земля была бы общей собственностью.