Дмитрий Калюжный - Другая история Средневековья. От древности до Возрождения

Потом пришло время писать диссертацию. А ему было лениво, да так, что сил никаких нету. Он взял да и назвался Докторов. Диссертация сама написалась.

Но тут слух о его колдовских проделках достиг ушей начальства. Его вызвали в Теплостанский райком партии и велели сейчас же прекратить валять дурака.

А он просто так уже не мог.

Д. В. Калюжный давно хотел проследить, какого несчастья С. И. Валянский повадился искать в Теплом Стане. Но побаивался, помня, что слово «Стан» происходит от католического «Сатан», а прилагательное «Теплый» самым недвусмысленным образом это происхождение локализует.

Верстальщик О. Горяйнов очень любил писать романы. А еще он любил делать добро. Как напишет роман, сразу несет его, бывало, почитать С. И. Валянскому. А С. И. Валянский, завидев могучую фигуру верстальщика, кричал: «Толстый! Толстый!» Он даже и не догадывался, что Толстый – это фамилия писателя. А верстальщик О. Горяйнов радовался. Он не знал, что этих Толстых уже была целая толпа.

Концепцию пенсионной реформы так и не выработали. Д. В. Калюжный кричал: «Согласен, при большевиках жили плохо, но пенсию все равно надо платить!..» С. И. Валянский возражал: «Не согласен, при большевиках жили хорошо, но пенсию, тем не менее, платить надо». Ученый секретарь г-жа Ермилова кокетничала, утверждая, что по молодости лет даже и не знает, что за большевики такие, но пенсию надо платить, несмотря ни на что. Верстальщику О. Горяйнову, как всегда, не дали слова сказать. Так и не выработали концепцию.

Однажды основатели хронотроники поспорили, кем был Рюрик: французом или немцем? И доспорились до того, что С. И. Валянский переименовал свою морскую свинку в Калиюгу, а Д. В. Калюжный, который своей свинки отродясь не имел, побежал к речке Истре, чтобы поймать лягушку и назвать ее Сергеем Ивановичем.

На пустынных брегах означенной речки он встретил общеизвестного эрудита Жабинского и написал с ним книжку, доказав, что Рюрик – литовский грек из мусульман.

И стоило ради такой чепухи ругаться с С. И. Валянским?

С. И. Валянский сговорился однажды с Д. В. Калюжным создать политическую партию «Хронотроники», чтобы спасти Россию. В третьи учредители подбили академика Р. Г. Василова, наобещав ему, что заодно спасут Татарию. Однако ничего у них не вышло: после объявления в газете на учредителей волной хлынули хроники в трениках, тренеры с тоником, гномики с вот такими хрениками, стоики, хлюпики, струнники, странники из храмиков, а также хроменькие, странненькие и просто гомики, среди коих особо выделялись хроникеры, хреноправы, хренотеры и похренисты.

Минюст и народный суд, конечно, отказались регистрировать такую гнусную партию. Остались Россия и Татария не спасенными.

Д. В. Калюжный завидовал С. И. Валянскому, что у него есть свой собственный Толстой, и пытался заставить ученого секретаря г-жу Ермилову тоже писать романы. Он даже придумал для нее сюжет про нимфоманку. Но г-жа Ермилова отказывалась писать роман, отговариваясь тем, что по молодости лет пока еще не знает, что такое нимфоманка. Верстальщик О. Горяйнов пытался объяснить ей на пальцах, что это такое, но не преуспел. Сам, наверное, не знает.

С. И. Валянский услышал по радио: «…Президент заболел бронхитом, прилетев из Теплого Станбулла в холодную Москву…» – и, имея аналитический ум, задумался. Что такое «Теплый Стан» – он знал не хуже других. А что такое «булл»? Как назло, рядом не оказалось русско-турецкого словаря. На всякий случай полез в корейско-албанский. Нашел там засушенную розу и восемь долларов двумя бумажками. Вот так оно бывает в жизни: у одних – горе, у других – радость.

Верстальщик О. Горяйнов очень любил животных. А еще он любил делать добро. Как увидит где-нибудь животное, сразу хватает его и делает добро. Шкуру ему мнет или просто так хвоста крутит.

А Д. В. Калюжный был гением и по этой причине всегда ходил без денег. У него не хватало денег даже на парикмахера, и он оброс волосами, как крокодил. Из-за этого он ни хрона не видел и бродил по Москве без всякого соображения, сшибая людей и фонарные столбы.

Однажды верстальщик О. Горяйнов, поймав комнатную жучку по фамилии Кузька, делал добро при помощи специальной машинки, а шерсть складывал в мешочек. Когда на него налетел Д. В. Калюжный, верстальщик не догадался, что это гений, а решил, что животное, и сделал добро. И только когда он сложил в мешочек прическу Д. В. Калюжного, он обнаружил, что это Д. В. Калюжный.

– Спасибо тебе, добрый человек, – сказал Д. В. Калюжный. – Ты открыл миру мои глаза. И увидел мир, что это хорошо.

Но без прически голова Д. В. Калюжного оказалась похожей на стручок с ушами и жвалами, обросшими редкой мочалкой. И все увидели, что в такой голове может уместиться мозг разве что от греческого ореха. С. И. Валянский очень обрадовался, стал смеяться, показывать язык и дразнить Д. В. Калюжного. Он вообще не любил, когда в палате был еще один гений, кроме него.

В отношении зэков, зэчек и соратников Д. В. Калюжный одной только благотворительностью не ограничивался. Его книга «Горячие зоны» о бедственном положении российских заключенных нашла горячий отклик в сердцах читателей.

Книга даже была переведена на несколько иностранных языков, в том числе древнегреческий. Все читатели, включая древних греков, мечтали посидеть в тюрьме, лишь бы Д. В. Калюжный им благодетельствовал.

Изучать иностранные языки С. И. Валянский и Д. В. Калюжный отказывались принципиально. Зачем бы им утруждаться, если верстальщик О. Горяйнов свободно владел женой-переводчицей, а ученый секретарь г-жа Ермилова – словарем иностранных слов? Но всех побивал общеизвестный эрудит Жабинский, легко переводя фамилии художников из любых живописных альбомов, даже венгерских.

С. И. Валянский был естествоиспытателем, но характер имел мягкий и романтический. А Д. В. Калюжный, напротив, был романтиком, но душа его так и горела естествоиспытательским огнем. Один раз им, как всегда, было нечего делать, и они взялись подсматривать в щелку за верстальщиком О. Горяйновым, который делал женщинам добро. С. И. Валянский потом ночь не спал от переполнивших его чувств; и Д. В. Калюжный тоже не спал, писал трактат «Горячие жены».