Петр Люкимсон - Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений

Жена доктора Клингберга Ванда сказала Прингелю, что ее муж сбежал из дома с молодой любовницей, а сейчас, кажется, лечится в какой-то психиатрической клинике за рубежом…

Чем дольше Питер Прингель разыскивал Маркуса Клингберга, тем больше усиливались его подозрения. В конце концов он решил, что лучше всего действовать напрямую, и направился в Институт биологии в Нес-Ционе. Оставив взятую напрокат машину на стоянке, Прингель подошел к будке охранника и протянул ему свои документы.

– Я хотел бы встретиться с кем-нибудь из руководителей института, – сказал он.

Охранник покрутил диск внутреннего телефона, с кем-то минут пять побеседовал на иврите, а затем ответил:

– К сожалению, вход посторонним на территорию института воспрещен. Вас просят покинуть прилегающий к нашему учреждению участок…

Когда, кусая губы от негодования, Питер Прингель вернулся в свою машину, он обнаружил, что ее… попросту обчистили.

Нет, золотой портсигар с инкрустацией из рубинов остался на месте, как и золотая ручка Паркер и еще ряд вещиц, стоивших не одну сотню долларов. Зато грабители «увели» его зарубежный паспорт и блокнот, в который он записывал все перипетии своих поисков Маркуса Клингберга.

– Должно быть, вы стали жертвой мелких воришек! – не моргнув глазом, сказал ему офицер израильской полиции, которому Прингель подал жалобу об ограблении.

– Интересные у вас тут мелкие воришки. Лежащий на виду в бардачке золотой портсигар для них действительно, видимо, слишком мелко – им подавай блокнот и документы! – огрызнулся Прингель.

Это ограбление только усилило зревшие в нем подозрения. Он позвонил в редакцию «Атлантик Ментали», сообщил, что отказывается продолжать журналистское расследование, и тут же сел отстукивать на машинке небольшую заметку в «Обсервер».

«Израильский институт скрывает тайны биологической войны», – отбил он заголовок.

Дальше Прингель начал писать о том, что биологический институт в Нес-Ционе является сверхсекретным учреждением, в котором, судя по той отрывочной информации, которую ему удалось раздобыть, ведутся разработки израильского химического и биологического оружия. Заместитель директора этого института Маркус Клингберг пропал бесследно около двух лет назад и, по всей видимости, попросту арестован израильскими спецслужбами по подозрению в шпионаже в пользу некой западной державы…

Заметка получилась небольшая, но поистине сенсационная: именно из нее мир впервые узнал, что Израиль располагает химическим и биологическим оружием.

Впрочем, для того, кто хотел это знать, открытые Прингелем тайны были секретом Полишинеля…

Прингель угадал: Авраам Маркус Клингберг был действительно арестован по обвинению в шпионаже в пользу СССР еще в январе 1983 года и с тех пор находился за решеткой. На суде, приговорившем его к 20 годам тюремного заключения, представители ШАБАКа и «Моссада» охарактеризовали Клингберга как «самого опасного и крупного советского шпиона за всю историю страны, нанесшего колоссальный урон ее безопасности»…Авраам Маркус Клингберг родился в 1915 году в Варшаве в ультрарелигиозной семье и, как все еврейские мальчики, в детстве посещал хедер [35]и Талмуд-Тору [36]. И так же, как многие еврейские мальчики того времени, подростком он оставляет веру своих отцов и дедов, поступает в обычную среднюю школу, с блеском заканчивает ее и сразу после получения аттестата зрелости становится студентом медицинского факультета Варшавского университета. В 1939 году, опять-таки, как тысячи его еврейских сверстников, студент Маркус Клингберг бежит на Восток, спасаясь от нацистов на территории СССР и оставляя за спиной всю свою так и не пожелавшую двинуться с места семью. Оказавшись в СССР, Клингберг пытается завершить медицинское образование в Минске, но в 1941 году начинается война, и он уходит добровольцем в Красную Армию. Какое-то время он находился на передовой, но вскоре был тяжело ранен в ногу.

Наверное, при желании Клингберг мог бы получить после такого ранения «белый билет», но он требует, чтобы его вернули в строй, и напоминает о своем незаконченном медицинском образовании…

Какое-то время капитан Маркус Клингберг работает в медслужбе, но затем его переводят в Москву, где он возобновляет учебу в мединституте и одновременно продолжает работать в военной медицине. На талантливого врача обращают внимание, его все чаще посылают в освобожденные от немцев города и села, где то и дело вспыхивают различные эпидемии, и вскоре за ним прочно закрепилась слава блестящего эпидемиолога.

В 1945 году, после окончания войны, Клингберг едет в родную Варшаву, чтобы узнать, что произошло с его семьей. Но он мог бы не ехать – все его близкие были сожжены в Треблинке. Зато в Варшаве он знакомится с Вандой, сумевшей чудом убежать из гетто и укрыться в одном из монастырей. Как и у Клингберга,

Катастрофа отобрала у Ванды всю ее семью, как и Клингберг, она в свое время училась на медицинском факультете…

Вскоре Ванда и Маркус отпраздновали свадьбу и, решив, что им нечего делать в Польше, перебрались в Швецию. Там, в Швеции, в 1947 году и родилась их дочь Сильвия, там их застала весть о возрождении еврейского государства…

Несмотря на протесты жены, мечтавшей поселиться в Штатах, Маркус Клингберг принимает решение перебраться в Израиль. Нет, не потому, что он был сионистом – просто в нем вдруг проснулся еврей, и он считал, что ради памяти своих погибших родителей он должен жить на еврейской земле.

В Израиле молодую пару принимают с распростертыми объятиями: молодой стране нужны врачи, а тем более эпидемиологи, так как прибывающие из разных стран новые репатрианты привозили с собой десятки различных заразных болезней и в лагерях для новых граждан страны то и дело вспыхивали эпидемии.

Клингберги поселились в Яффо – в доме, специально предназначенном для врачей, в котором царит совершенно особая атмосфера профессионального братства. Впрочем, атмосфера всеобщего братства вообще была необычайно характерна для Израиля 50-х годов…

Так как Маркус Клингберг прекрасно зарекомендовал себя с профессиональной точки зрения, его знакомят с профессором Эрнестом Давидом Бергманом, как раз приступившим к созданию института в Нес-Ционе.

Эрнест Давид Бергман, будучи близким другом Бен-Гуриона, сумел убедить Старика, что в будущей глобальной войне преимущество окажется у того, кто будет располагать всеми видами оружия массового поражения и одновременно средствами защиты от него. И Бен-Гурион поддерживает идею превращения созданного еще первым президентом страны Хаимом Вейцманом химико-биологического научного центра в мощный НИИ, где наряду с открытыми исследованиями будут вестись разработки, которые помогут Израилю обрести свое ядерное, химическое и биологическое оружие… И если еще до 1956 года институт находился под попечительством Тель-Авивского университета, а данные о его годовом бюджете публиковались в открытой прессе, то с 1956 года он переходит в непосредственное ведение главы правительства, и суммы его бюджета окутываются завесой тайны.