Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

Может показаться парадоксальным, но очередной атаке на православную Церковь способствовал голод, разразившийся в По­волжье вследствие засухи летом 1921 года. Для принятия мер при ВЦИК была создана Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол) во главе с руководителем законодательной власти МИ. Ка­лининым.

Безусловно, молодая Республика, пережившая военную разруху и экономический хаос, к которому добавились и климатические катаклизмы, остро нуждалась в средствах. Еще в начале 1922 года Троцкий был назначен «Уполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей», находившихся в госучреждениях.

Кроме Троцкого в комиссию вошли Базилевич, Галкин, Лебедев, Уншлихт, Самойлова-Землячка, Красиков, Краснощеков и Сапронов.

30 января Троцкий направил Председателю Совнаркома Ле­нину совершенно секретную записку №91. К ней прикладывался доклад заместителя Троцкого Базилевича. В документах шла речь об изъятии «золота, серебра из местных и центральных учрежде­ний ЧК, финотделов, музеев, дворцов, особняков и упраздненных, т.е. превращенных в простые хранилища, монастырей».

Предприимчивый в денежных вопросах Троцкий быстро оце­нил тяжелую ситуацию по-своему. Наряду с централизацией золо­та и серебра из государственных учреждений он предложил про­вести изъятие ценностей у действующей Русской православной церкви. Однако начавшаяся кампания не удовлетворила инициа­тора начавшихся изъятий.

В совершенно секретной записке членам Политбюро от 11 марта 1922 года, № 161 Троцкий писал: «Работа по изъятию ценностей из московских церквей чрезвычайно запуталась ввиду того, что наряду с созданными ранее комиссиями Президиум ВЦИК создал свои комиссии — из представителей Помгола, пред­ставителей губисполкомов и губфинотделов».

То есть Троцкий был недоволен, что ценностями Церкви заня­лись другие организации, которые могли помешать его планам. На заседании своей комиссии по изъятиям он принял решение о «не­обходимости образования секретной ударной комиссии в составе: председатель — т. Сапронов, члены — т. Уншлихт (заместитель — т. Медведь), Самойлова-Землячка и Галкин».

Троцкий писал: «Эта комиссия должна в секретном порядке подготовить одновременно политическую, организационную и техническую сторону дела. Фактическое изъятие должно начаться в марте месяце и затем закончиться в кратчайший срок. Нужно только, чтобы и Президиум ВЦИК и Президиум Московского Со­вета и Помгол признали комиссию как единственную в этом деле и всячески ей помогали. Повторяю, что комиссия эта совершенно секретная. Формально изъятие в Москве будет идти непосредст­венно от ЦК Помгола, где т. Сапронов будет иметь свои приемные часы».

Обращает на себя внимание то, что в этой записке Троцкий ка­тегорически настаивает не только на сосредоточении изъятий цен­ностей в его руках, но и на особой секретности подготавливаемой акции. У него были основания для таких мер. С одной стороны, он видел в своих действиях форму борьбы с Русской православной церковью. С другой — помощь голодающим он очень ловко ис­пользовал для финансового «расчета» со своими «спонсорами» за границей. Все вывозимые ценности реализовывались через агентов Троцкого и по его зарубежным связям.

Ленин положительно отреагировал на требования Троцкого. 19 марта 1922 он, тоже под грифом «Строго секретно», пишет: «Товарищу Молотову. Для членов Политбюро. Просьба ни в каком случае копий не снимать, каждому члену Политбюро (тов. Калини­ну тоже) делать свои заметки на самом документе...»

И все-таки, чем обусловлена такая архисекретность? Какая опасность скрывается под строгой конфиденциальностью сооб­щаемой информации? Что прячет от общественности Председа­тель Совнаркома?

Казалось бы, в самих целях, которые преследует Ленин, ничего исключительного и тайного нет. Страна нуждалась в деньгах как для помощи голодающим, так и для укрепления международного авторитета, с целью признания Советского государства и начала торговли с капиталистическими странами. Призывая «во что бы то ни стало произвести быстрое изъятие церковных ценностей», Ле­нин указывает, что «без этого фонда никакая государственная ра­бота вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, никакое отстаивание своих позиций в Генуе в особенности совер­шенно немыслимы».

Однако Ленин не мог не понимать, что насилие по отношению к Церкви скрыть было нельзя. Не могло быть неожиданностью и то, что предпринимаемые шаги вызовут отрицательную реакцию широких крестьянских масс. «Секрет» состоял в том, что Ленин не хотел открывать лица инициатора и организатора этой кампа­нии — Троцкого.

Глава правительства настаивает: «Официально выступить с ка­кими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Кали­нин, — никогда и нигде, ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий... (курси­вы мои.— К. Р.)».

Для практической реализации идеи Троцкого Ленин предлагал: устроить «секретное совещание всех или почти всех делегатов на съезде партии» и создать «специальную комиссию при обязатель­ном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесовет­ском и общепартийном порядке...».

То есть Ленин ничего не имеет против того, если возмущение и недовольство конфискацией выплеснутся на Советскую власть, на Калинина и даже на партию. Но он не хочет подставлять под удар главное действующее лицо — Троцкого. Конечно, Ленин не хотел разжигания антисемитских настроений.

Но необходимо пояснить, что Троцкого в начавшейся кампа­нии заботили не помощь голодающим и не престиж страны на ме­ждународной арене. Его воодушевляли и интересовали две цели: деньги и возможность расправиться с христианской религией.

Об этом он «открыто» пишет в еще одной «совершенно секрет­ной» пространной записке «О политике по отношению к Церкви». В ней Троцкий отмечает, что для разрыва с церковной «черносо­тенной иерархией... кампания по поводу голода для этого крайне выгодна, ибо заостряет все вопросы (только) на судьбе церков­ных сокровищ». Лукавый оборотень, часто прячущий свои сокро­венные мысли, на этот раз он не скрывал свои подлинные цели и намерения.

«Мы, — указывает Троцкий, — до завершения изъятия сосредо­точиваемся исключительно на этой практической задаче, которую ведем по-прежнему исключительно под углом зрения помощи го­лодающим... нам надо подготовить теоретическую и пропагандист­скую кампанию против обновления Церкви. Просто перескочить через буржуазную реформацию Церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш».