Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

Идя навстречу требованиям Джугашвили и Бакинского коми­тета о переносе центра деятельности партии в Россию, она приня­ла решение о создании Русского бюро ЦК РСДРП в составе 10 че­ловек. Воплощением призывов Иосифа Джугашвили растить «рус­ских Бебелей» стало введение в состав ЦК шестерых выходцев из рабочих — Калинина, Белостоцкого, Петровского, Бадаева, Киселе­ва, Малиновского. Конференция приняла и еще одно его предло­жение: «об издании в России легальной партийной газеты», кото­рой стала «Правда».

Роль бакинской организации была подчеркнута уже тем, что в числе 11 членов ЦК было три «бакинца» — Джугашвили, Орджо­никидзе, Спандарян, а Шаумян стал кандидатом в его состав. Трое «бакинцев», ставших членами ЦК, вошли и в Русское бюро, возгла­вив руководство партией непосредственно внутри страны. Даже приверженец Троцкого, историк Исаак Дойчер правомерно под­черкивал, что «кавказская группа» стала опорой большевистской организации».

Сразу по окончании конференции провокатор Малиновский доносил в Департамент полиции: «Избраны члены «Русского бюро ЦК», (по терминологии участвующих на заседаниях цекистов — «Исполнительное бюро»), куда вошли: Тимофей, Серго и Коба, к ним присоединен в роли разъездного агента Филипп (Голощекин); всем поименованным лицам назначено жалованье по 50 руб. в ме­сяц».

Именно Пражская конференция завершила создание той большевистской партии, которая взяла власть в октябре 1917 года. Оценивая ее роль, в 1927 году Сталин отметил на XV съезде пар­тии: «Эта конференция имела величайшее значение в истории на­шей партии, ибо она проложила межу между большевиками и меньшевиками и объединила большевистские организации во всей стране в единую большевистскую партию».

Но вернемся назад. Орджоникидзе приехал в Вологду 18 февра­ля. Наружное наблюдение зафиксировало его появление как встре­чу Джугашвили с «неизвестным мужчиной». Встреча земляков бы­ла теплой. Темпераментный Серго увлеченно рассказывал о ре­зультатах конференции. Он сообщил о кооптации Иосифа в ЦК, снабдил явками и деньгами для побега. 24-го числа, уже из Киева, Орджоникидзе писал за границу «Окончательно с ним столкова­лись; он остался доволен исходом дела».

Действительно, он был доволен. Его вынужденное бездействие завершалось. Он снова приступал к делу. Документы охранки за­фиксировали: 29 февраля Джугашвили «около 2 час. ночи, без над­лежащего разрешения, забрав часть ценного имущества», «выбыл неизвестно куда, будто бы по своим делам на неделю». Жандармы предположили, что он подался в одну из столиц, но они ошибались. Его путь лежал на Кавказ.

Утром того же дня, в 9 часов 55 минут, с поезда номер 5, при­бывшего к перрону одного из московских вокзалов, сошел пасса­жир в легком пальто. В эти последние дни всевластия зима словно старалась доказать несмягчаемую суровость и силу; безжалостный мороз загонял обитателей Первопрестольной в тепло дворцов и хижин, и приезжий был одет явно не по погоде.

От Орджоникидзе Джугашвили получил новые явки. Среди них был и адрес Малиновского. Предполагалось, что новый член ЦК станет одним из кандидатов в депутаты Государственной думы от рабочей курии, и теперь Малиновский зарабатывал себе «произ­водственный стаж». Он устроился на завод, находившийся в вось­ми верстах от Москвы, в селении Ростокино.

Малиновского Коба на квартире не застал. Дома оказались лишь его жена и дети; и, хотя встреча не состоялась, уже само посе­щение квартиры провокатора завершилось слежкой московской охранки. Пересев на петербургский поезд, в северную столицу он прибыл в сопровождении «хвоста». Прямо с вокзала он направился к земляку. Сын дворянина, активный участник событий пятого года на Кавказе, Сергей Кавтарадзе к этому времени отошел от активной партийной работы. Он жил в столице и учился в университете.

СИ. Кавтарадзе вспоминал: «В один из зимних холодных и мрачных петербургских дней, часов в 11 утра я сидел над каким-то курсом. Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Коба. Это было неожиданно. Я знал, что он находится в ссылке. С обычным весе­лым и приветливым выражением лица, несмотря на трескучий мо­роз, в демисезонном пальто...

После первых приветствий Иосиф сообщил, что приехал из Мо­сквы. Не раздеваясь и даже отказавшись от гостеприимно предло­женного чая, он попросил: «Я у тебя некоторое время побуду... С поезда прямо к тебе <...>В Москве на вокзале я заметил слежку, и, представь себе, когда я вышел здесь из вагона, увидел того же са­мого шпика, который и проводил меня до твоего подъезда. Сейчас он торчит на улице».

Решили ждать до вечера. Иосиф Джугашвили ушел с наступле­нием темноты. Освободившись от «хвоста», он нашел приют на

Выборгской стороне, на квартире рабочего. Пробыв в Петербурге почти две недели, он установил контакт с руководством местной организации. Затем принял участие в заседании Петербургского комитета и выступил на собрании рабочих партийных ячеек Ва­сильевского района, где были одобрены решения Пражской кон­ференции.

Решив столичные дела, 12 марта он выехал на Кавказ. По пути он сделал остановку в Ростове-на-Дону, где, с поезда — на поезд, увиделся с В.Л. Швейцер. Сразу по прибытии в Тифлис он встретил­ся с Еленой Стасовой, ставшей после Пражской конференции сек­ретарем Русского бюро ЦК РСДРП, и Суреном Спандаряном. С последним он не виделся с момента своего ареста в Баку. Заведо­вавшая школой Общества учительниц Стасова устроила его на квартире учителя Машака Агаяна.

Человек, быстро ориентировавшийся в обстановке, Джугашви­ли понимал, что бездействие снова разоружит партию. Поэтому он не откладывал практические шаги. В Тифлисе он написал «цирку­ляционное письмо ЦК РСДРП № 1 к партийным организациям», а затем — листовку «За партию!». В листовке, отпечатанной тира­жом в 6 тысяч экземпляров, Иосиф Джугашвили указал на важные перемены, происшедшие в работе руководства партии, и призвал рабочих возглавить возобновляемую борьбу. Вместе с листовкой Ленина «Избирательная платформа РСДРП» она была распро­странена в восемнадцати городах России.

Его приезд на Кавказ не остался не замеченным для властей. Уже 16 марта сексот Фикус донес Бакинскому охранному отделе­нию о его появлении в Тифлисе. Скоро Джугашвили и сам выехал в Баку. 29 марта в рабочем районе Балаханы он провел совещание районных парторганизаций, где выступил по вопросу итогов VI конференции. Он знал, к чему стремился, и вооружал бакинцев политически. На следующий день об этом совещании, одобрив­шем решения конференции и резко критиковавшем меньшевист­ский Закавказский областной комитет, он написал статью для газе­ты «Социал-демократ». Состояние Бакинской организации он сжато охарактеризовал в письме, отправленном 30-го числа в Киев для Орджоникидзе и Пятакова.