Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели

До начала торжественной части действительные члены за закрытыми дверями единогласно сделали свой выбор. Это произошло 21 ноября 1997 года.

— Я сам не ожидал, я счастлив, что это произошло, — сказал Церетели, появившись в зале, где поблагодарил всех за доверие. Он не кривил душой, так говоря, выдержав перед выборами много нанесенных ему тайных ударов, о которых вряд ли мы когда-нибудь что узнаем.

В тот день академики приняли столь же единодушно Устав, воочию представший на крупных листах в кожаном переплете. Его первая часть начиналась портретом Екатерины II. Текст под портретом повторял исторический документ, по которому Академия жила до 1918 года. Вторая часть Устава предварялась портретом президента России Бориса Ельцина. Эти положения были согласованы с Министерством культуры, Министерством финансов, таможней, налоговой службой, с правоохранительными органами. Потому что при устройстве зарубежных выставок постоянно приходится иметь дело с ними.

На том собрании каждому академику вручили золотой значок в виде двуглавого орла, такого же, как на гербе РАХ, черную мантию с красным подбоем и остроугольную шапочку, форму, принятую в европейских ученых собраниях. Академия возвращала себе утраченные права, но и символику, традиции.

Через месяц после Общего собрания в Петербурге прошло Общее собрание в Москве. Большой кабинет президента был переполнен. Камеры телевидения и фотожурналистов нацелились на собравшихся. Все ожидали сенсации. Впервые предстояли выборы по новому Уставу, отменившему практиковавшееся при советской власти закрытое голосование.

— Мы должны открыто смотреть друг другу в глаза. Пусть народ видит, как мы выбираем. У нас не партийное собрание, а Общее собрание Российской академии художеств, — сказал перед этим историческим событием президент, не знавший сам тогда, чем закончится нововведение. Сколько раз бывало прежде, что кандидатуры, предложенные отделениями Академии, одобренные при открытом обсуждении, при тайном голосовании — проваливались.

— Народ не простит нам, если мы не изберем таких людей, — сказал Церетели, имея в виду Илью Глазунова и Александра Шилова, в который раз баллотировавшихся в члены-корреспонденты РАХ. В тот вечер их прияли в Российскую академию художеств, где прежде постоянно «прокатывали». За что так долго не удостаивали такой чести? Разве они не мастера реализма, разве не прошли академическую школу в мастерских таких корифеев, как Иогансон и Лактионов? Разве не они пользовались популярностью, какой можно было позавидовать? Конечно, им завидовали. Но главное, мстили за то, что выставки открывали без решения Академии, награды и звания народных художников СССР получили, не уважая правил игры. А они предусматривали непременное ходатайство Академии художеств СССР. И за границу выезжали без рекомендации ее «треугольника» — партбюро, администрации и профсоюзной организации.

В тот вечер 29 декабря избрали 12 действительных членов и 25 членов-корреспондентов. Церетели сдержал обещание, открыл двери перед художниками разных направлений, прежних антагонистов. Академиками стали признанные «шестидесятники» Павел Никонов и Игорь Обросов. И громко заявившие о себе позже «семидесятники» Татьяна Назаренко и Наталья Нестерова. Их называли лидерами «левого» направления в Московском отделении союза художников СССР, "левом МОСХЕ". В тот же день проголосовали за Эдуарда Дробицкого, участника "бульдозерной выставки", растоптанной гусеницами и колесами. Его в Советском Союзе называли «начальником» художников, которые выставлялись в залах на Малой Грузинской улице. Туда в полуподвал ходила много лет смотреть картины "вся Москва". Там советская власть дала место для экспозиций экспериментаторов, не признававших академизм.

— Вот сейчас выбирал я новых членкоров в академию. Так я их даже в лицо не знал. По картинам выбирал.

Так произошел исторический переворот, подобный реформе ХIХ века, проведенной в Императорской академии художеств. Тогда главного бунтаря Ивана Крамского избрали академиком. Профессором пригласили его единомышленника Василия Перова. В конце ХХ века в старых стенах под одной крышей объединились правые и левые, традиционалисты и экспериментаторы, реалисты и модернисты. Это значило, что всем открывалась дорога на академические выставки, аукционы, в музеи и журналы. Впервые в академию избрали директоров крупнейших московских и питерских музеев, таких как Эрмитаж, Русский музей, Третьяковская галерея и Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Почетными членами избрали 50-летнего француза, Бернарда де Сузи, дизайнера и скульптора, создавшего портреты президентов Франции и Америки, знаменитых артистов. И патриарха искусства Испании, скульптора Хуана де Авалоса, того, кто сотворил "Долину павших" между Мадридом и Эскуриалом. В былые времена советских туристов без остановки на большой скорости провозили мимо подземного храма и грандиозного креста-памятника, считавшегося идейно чуждым строителям коммунизма.

Один из избранных на следующий день отказался от оказанной чести. Им был Дмитрий Сарабьянов, к тому времени избранный членом Российской академии наук. Войти в состав Академии художеств, которая так долго не признавала его заслуг в искусствознании, — он не пожелал. Возможно, это произошло потому, что в ее коридорах все еще появлялся академик Сысоев-старший. А в программном манифесте "На рубеже веков", обнародованном академиком Сысоевым-младшим, Дмитрий Сарабьянов мог прочесть поразительный пассаж о социалистическом реализме. Казалось бы, этот сталинский метод тихо и без музыки умер вместе с социализмом. Но нет, прощаться с ним хотели далеко не все, объединявшиеся вокруг фигуры манифестанта.

— Попытки недоброжелателей социалистического реализма объявить его чуть ли не аномалией в развитии эстетических вкусов, едва ли согласуются с фактическими достоинствами данного направления, не только не игнорировавшего специфики искусства, но без сомнения поднявшего его значение на предельно возможный в современных обстоятельствах уровень…

То, что под флагом социалистического реализма громили великих художников, закрыли музей мирового значения, исключали из Союза художников СССР и отправляли в лагеря "формалистов", — даже не упоминалось. С таким апологетом социалистического реализма, опекавшим в должности вице-президента РАХ искусствоведение, Дмитрию Сарабьянову делать было нечего. Но и новому составу президиума с ним оказалось не по пути. Умер Сысоев-старший. Ушел из кабинета вице-президента Российской академии художеств Сысоев-младший, так и не став президентом РАХ.