Меликсетов - История Китая

611

идеологический облик, унаследованный от «чжэнфэна». Если к VII съезду партия насчитывала более 1,2 млн членов, то в июле 1946 г. — 1,5 млн, в декабре 1947 г. — 2,7 млн, в октябре 1948 г. — более 3 млн, в октябре 1949 г. — 4,5 млн. По-прежнему партия росла в первую очередь за счет сельских парторганизаций, а с 1948 г. частично и за счет создания парторганизаций в освобожденных городах. Удельный вес армейских парторганиза­ций продолжал падать, составляя к концу рассматриваемого пе­риода менее четверти партийного состава. Наиболее высокими темпами численность парторганизаций возрастала в новых ос­вобожденных районах. Чтобы добиться повсеместного создания парторганизаций и быстрого увеличения их численности, руко­водство КПК, следуя принятому еще VII съездом КПК кур­су, пошло на снятие ряда социальных ограничений при приеме в ряды партии. В 1949 г. в партии крестьяне и выходцы из крестьян составляли 80%, рабочие — 5%, прочие — 15%. В КПК насчитывалось 150 тыс. партийных ячеек, в том числе более 120 тыс. сельских, около 3 тыс. заводских, а остальные учреж­денческие и армейские, причем именно эти последние рассмат­ривались руководством КПК как наиболее крепкие парторгани­зации.
Социальный состав КПК во многом определялся реальной социально-классовой структурой китайского общества, но также и сознательной политикой руководства КПК. В проводившемся им регулировании социального состава партии проявлялись пред­ставление ее руководства о классовой базе партии, социальная направленность всей политической линии. Обратим внимание на два взаимосвязанных фактора развития партии.
С одной стороны, по своему социальному составу КПК явля­ется фактически авангардом широкой социальной коалиции об­щенационального и общедемократического типа, ставшей ос­новной движущей силой национально-освободительного движе­ния. Именно национальный момент выступает как доминирую­щий при мотивации поддержки КПК широкими массами и при вступлении в ее ряды. И в этом смысле социальный состав КПК соответствовал объективному характеру политической борьбы.
С другой стороны, руководство КПК в рассматриваемое время не видело в рабочем классе наиболее революционной социаль­ной силы, не идентифицировало себя с рабочим классом, не связывало с ним перспектив поступательного развития револю­ции. Представление руководства КПК о ведущей, определяющей социальной группе в партии хорошо видно из одного внутри­партийного документа за май 1949 г.: «В настоящее время по­давляющее большинство социального состава партии — выходцы

612

из крестьян и очень мало рабочих, однако примерно одна треть из 3 млн с лишним членов партии в течение длительного време­ни находилась на системе снабжения и по уровню своей со­знательности по условиям жизни является лучшей частью рабо­чего класса, в этом — особенность КПК». Очень многозначитель­ное свидетельство. В этом закрытом документе четко сформули­ровано представление руководства КПК о социальных силах, определяющих природу партии. К ним относится то меньшинство партии, которое фактически составляет кадровый костяк КПК и НОА (ганьбу), живет, как правило, на казарменном положении («находится на системе снабжения»), является по сути дела ядром профессиональных революционеров.
Формирование такой партийной элиты б^ьло характерным для всей истории КПК, отражая определенные особенности развития революционного процесса. С самого начала КПК складывалась из двух социально, как правило, разнородных частей: партийных «низов», формировавшихся из рабочих, а после 1927 г. — в ос­новном из деревенской бедноты и солдат, и партийных «верхов», состоявших прежде всего из передовой интеллигенции, несшей в «низы» революционное сознание и партийную организацию. В условиях быстрого расширения состава партии и взятия власти роль партийных кадров (гацьбу), способных вести партийно-ор­ганизационную работу, командовать армейскими частями, стро­ить новый административный аппарат, резко возрастала, росла потребность в значительном увеличении их численности. Этим объясняется тот факт, что уровень грамотности, который в усло­виях Китая достаточно четко кореллируется с социальным про­исхождением, выступает как необходимая предпосылка продви­жения в кадровые работники. Так, в 1949 г. в КПК примерно четверть состава была фамотной и примерно такая же часть пар­тии могла быть отнесена к ее кадровому составу: летом 1949 г. насчитывалось 800 тыс. ганьбу, в том числе 500 тыс. в НОА. Гра­мотность была необходимой, но не достаточной предпосылкой продвижения. При прочих равных условиях наиболее существен­ным фактором продвижения выступает партийный стаж, причем стремительный рост численности партии после 1937 г. придавал кадровым работникам с длительным стажем особый вес. Все это объясняет и специфику социального состава руководящих орга­нов КПК. Так, даже в 1949 г. удельный вес кадровых работ­ников пролетарского происхождения (всего 0,5%) б^1л в 10 раз меньше, чем удельный вес этой социальной фуппы в партии, ибо рабочие имели, как правило, невысокий образовательный уровень и небольшой партийный стаж. Поэтому чем выше был

613

руководящий партийный орган, тем меньше в нем было выход­цев из рабочих и беднейшего крестьянства.
Обстановка длительной и ожесточенной гражданской войны способствовала, естественно, сплочению кадров партии, осозна­нию ими себя политической элитой, призванной руководить не­грамотной, политически пассивной частью партии. Именно кад­ровая часть партии ощущала себя социально достаточно автоном­ной, не испытывала реальной потребности идентифицировать себя с рабочим классом или вообще с какой-либо социальной силой, не рассматривала себя как политического представителя более широких социально-классовых сил и по сути дела таким представителем и не была. В еще большей мере, чем вся партия, ее ведущая часть фактически была своеобразной военизирован­ной организацией, относительно сплоченным братством по ору­жию, жившим по законам сложившегося в течение двух десяти­летий «военного коммунизма» яньаньского образца и ориенти­рованным на некапиталистическое, социалистическое развитие Китая. Вместе с тем это братство испытывало большое воздей­ствие китайских традиционных социальных организаций (тайные общества, секты, землячества и т.п.) и воспринималось многими китайцами скорее как организация примордиального типа, чем как политическая партия.
Эта активная, руководящая часть партии и определяла, стро­го говоря, характер всей партии: когда мы говорим об идей­ном, политическом, социальном облике партии, мы, по сути де­ла, имеем в виду именно эту ее часть, ее кадровый костяк, ее ганьбу.
Сами руководители КПК характеризовали свою идейно-теоре­тическую позицию как «соединение марксизма-ленинизма с прак­тикой китайской революции», хотя в действительности речь шла о комплексе социально-утопических идей национального толка, об «идеях Мао Цзэдуна», о маоизме. В рассматриваемое время происходит определенная корректировка как идейно-политичес­ких, так и теоретических позиций руководства КПК, связанная с особенностями превращения КПК в правящую партию в мас­штабе всей страны.
В этих новых условиях происходит определенное обострение борьбы внутри КПК по вопросам путей развития страны после взятия власти, по проблемам истолкования направлений посту­пательного развития китайской революции. Противоречивость развития КПК в новых условиях в полной мере проявилась в решениях II пленума ЦК КПК, состоявшегося в марте 1949 г. в дер. Сибайпо (пров. Хэбэй). Основное внимание пленум уде­лил двум взаимосвязанным проблемам — перенесению центра