Меликсетов - История Китая

3-5247

65

верхам и зависели от них, ибо все городские жители — ремес­ленники, торговцы, слуги — напрямую были связаны с обслу­живанием знати, работали по ее законам и кормились зЗ счет осуществлявшейся ею как аппаратом власти редистрибуции из­быточного продукта общества. В обстановке постоянных междоу­собиц, войн и заговоров, переворотов, интриг и вообще полити­ческой нестабильности от этой массы гожэнь, от ее поддержки или несогласия многое могло зависеть.
Все это говорит о том, что постулат, согласно которому народ — основа, а правители обязаны заботиться о нем и считаться с ним, не был вьдуман Конфуцием и его последователями. Напротив, принципы именно такого типа взаимоотношений между правя­щими верхами и производящими либо обслуживающими их ни­зами складывались давно и утверждались на практике веками, вполне оправдывая себя как с точки зрения верхов, так и с по­зиции низов. И хотя по социальной позиции, образу жизни, ха­рактеру воспитания и поведения, да и по многим иным пара­метрам между аристократией и народом (особенно земледельца­ми) была едва ли не пропасть, на деле эта пропасть не была непреодолимой, ибо не зиждилась на сословной спеси верхов и сословной приниженности низов, что было столь характерным для феодальных структур средневековой Европы. И даже если по­литическая структура в Чуньцю не отличалась устойчивостью и стабильностью, положение дел в целом от этого не менялось. Ни­зам в конечном счете было не очень важно, кто именно сядет на трон и кого из аристократов выгонят из родного царства. Зато верхам было важно заручиться поддержкой низов в случае угро­зы со стороны врага или внутреннего заговора.
Вот эта-то зависимость, во всяком случае в большей степени верхов от низов, нежели наоборот, была, пожалуй, доминантой во взаимоотношениях между правящей знатью и управляемым ею народом. Нередко она камуфлировалась клановыми связями, весьма разветвленными и искусственно сохранявшимися в рам­ках цзун-цзу, в аристократических уделах-кланах, едва ли не во всех царствах. Однако закамуфлированность такого рода ничуть не противоречила реальной готовности всех членов клана, низы которого состояли из простых земледельцев, слуг, торговцев или ремесленников, даже рабов (живя в том или ином уделе-клане, и они считались как бы его членами, пусть самыми низшими), выступать вместе с господином за его интересы, отождествляв­шиеся с интересами клана в целом. В текстах и в реальной жизни, которую эти тексты достаточно полно и адекватно отражали, аб­солютно господствовала впоследствии очень четко сформулиро­ванная Конфуцием идея о том, что государство — это большая

66

семья Имелось в виду то немаловажное и для всех вполне оче­видное обстоятельство, что в рамках любого социально-полити­ческого образования верхи брали на себя функцию отца в масш­табе не только своего клана (где иначе никто и не мыслил), но и государства в целом. Низы же выполняли функцию многочис­ленных домочадцев большой семьи, в которой у каждого свое дело и свои обязанности, но где вместе с тем все осознают себя членами большого, спаянного общими интересами коллектива, возглавляемого всеми признанным главой, отцом-патриархом.
Разумеется, представление о том, что государство и даже боль­шой клан типа цзун-цзу — это просто большая семья, аллегорич­но не в меньшей мере, нежели представление о том, что правя­щий Поднебесной по Великому Мандату Неба правитель — сын Неба. И хотя эту аллегорию все вполне осознавали, она не меша­ла, а, напротив, помогала, в частности предотвращала превра­щение частей общества в замкнутые сословия и предоставляла шанс умным и способным, энергичным и амбициозным. А это с точки зрения стабильности и процветания любой структуры не­малого стоит. И зафиксированная в канонах конфуцианства идея о том, что Поднебесная — для всех (тянься вэй гун), и идеи вто­рого великого конфуцианца древности Мэн-цзы о том, что на­род — это самое главное, а все остальное существует во имя его блага, что не понимающий этого правитель — не правитель и заслуживает низвержения, в конечном счете восходят именно к представлениям о неразрывности верхов и низов. И правящие верхи, и производящие либо обслуживающие низы — части еди­ного социально-родового тела, единого живого организма. Разу­меется, у головы этого организма одни функции, у остального тела и особенно его рабочих частей, прежде всего рук и ног, — другие. Но все взаимозависимо, все равно необходимо для нор­мального функционирования организма в целом.
Организмический взгляд на социум не был в истории китайс­кой мысли чересчур навязчивым, но подспудно он едва ли не всегда существовал и оказывал свое воздействие, постоянно на­поминая о внутреннем единстве и непременной взаимозависи­мости верхов и низов. Но, постулируя такого рода единство и взаимозависимость и тем самым сыграв существенную роль в том, что социально-политическая структура Чуньцю не превратилась в систему замкнутых сословий, традиционный китайский взгляд на верхи и низы общества тем не менее всегда отчетливо видел разницу между теми и другими. И разница эта в конечном счете сводилась к тому, чем мыслящая голова отлична от работающих рук и ног единого организма.

67

Веками складывавшаяся чжоуская феодальная знать, наслед­ственная аристократия с ее высокоразвитыми принципами и нор­мами ритуального церемониала, рыцарской этики и т.п. б^хла сво­его рода эталоном, ориентиром для всех остальных. Однако пред­ставители правящего слоя отнюдь не всегда придерживались норм этики и соблюдали церемониал, а что касается добродетели многих его представителей, то о ней в условиях кровавых междоусобных схваток, заговоров и переворотов, коварных убийств близких род­ственников, включая отцов и братьев, не стоило бы всерьез и говорить, если бы не тексты, подобные «Или». Имеются в виду тексты, упорно напоминавшие о традиции, опиравшиеся на нее и тем самым укреплявшие ее, отметавшие все ее нарушения как нечто второстепенное, досадное, но не слишком существенное. Значимость такого рода текстов — а их было немало — в том, что все они как бы напоминали: жизнь есть жизнь и в ней произойти может все что угодно, но норма остается нормой. И всем новым поколениям следует ориентироваться именно на нее. При этом имелось в виду, что норма была чтимой и обязательной для всего народа, а не только для знати. Но для того, чтобы народ ориен­тировался на традицию, на древнюю норму и воспринимал все отклонения как досадные помехи, нужна была целенаправлен­ная идеологическая индоктринация. И эта индоктринация стала реальным фактом жизни чжоуского Китая уже в период Чуньцю. Впрочем, для этого были и иные серьезные причины, о которых стоит сказать особо.