Меликсетов - История Китая

3. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ ЧЖОУСКОГО КИТАЯ
Рационализированная, демистифицированная и демифологи­зированная в своей глубинной основе ментальность высших сло­ев сыграла едва ли не решающую роль как в судьбах восточно-чжоуской государственности, так и в истории Китая в целом. Дело в том, что суеверия и верования крестьянских низов находились на достаточно примитивном уровне ранних религиозный систем и не могли оказать существенного воздействия на религию вер­хов. Религия же верхов (начиная с приносивших жертвы шан-ди шанцев) оказалась в Чжоу, особенно после трансформации шан-ди сначала в Шанди, а затем в Небо, весьма специфическим феноменом. Ей не были свойственны ни развитый миф, ни культ полубожественных героев-демиургов, ни сотериологические идеи спасения в загробном мире, ни идея молитвы во имя избавления от грехов. У нее не б^хло церковной организации, священн^хх дог­матов, классических канонов. В некотором смысле можно сказать,

68

что древнекитайской религии не существовало вообще, а вместо нее были постепенно отмиравшие либо трансформировавшиеся
ементы раннерелигиозной системы первобытных времен, имев­шие хождение в основном среди социальных низов.
Эквивалентом отсутствующей официальной религии развивав­шегося государства стали аристократическая этика и ритуальный церемониал. Высшим сакральным авторитетом было всемогущее, но недоступное Небо. Ритуально-этическая связь с Небом по-прежнему (как то бывало и в Шан с предками шан-ди) осуще­ствлялась прежде всего самим ваном, а основополагающая идея небесного мандата, тесно связанного с добродетелью-благода­тью дэ в правящем доме, была при всей своей рациональности едва ли не единственной религиозно-мистической доктриной, определявшей мировоззрение правящих верхов, а через них — и всего чжоуского Китая. Впрочем, мистики и здесь было немного, ибо адаптивный характер связи сына Неба с Небом был вполне очевиден. Разработка этой системы шла, естественно, по линии создания документальной основы превосходства вана как выс­шего носителя дэ, как символа, продолжавшего сохранять некое высшее социально-культурное единство чжоуского Китая.
В отличие от писцов-грамотеев в ближневосточной древнос­ти, озабоченных прежде всего хозяйственной отчетностью на хра­мовых землях, или брахманов в Индии, обычно в устной форме фиксировавших ведические сказания и комментарии к ним, со­ставители документов в эпоху Чжоу были прежде всего чиновни­ками-летописцами или чиновниками-историографами. И если в западночжоуские времена на их долю выпадало главным образом создание текстов типа инвеституры или краткого описания зас­луг, важных событий (надписи на бронзе), то в VII—VI вв. имен­но их усилиями начали изготовляться документы иного рода. Речь идет о так называемых главах второго слоя «Шуцзина», датируе-м^1х как раз этим временем. Главы эти, насколько можно судить, писались специалистами своего дела при дворе вана, в его сто­личном архиве, а главной целью их составления было доказать, что высшее право на власть в Поднебесной должно остаться за легитимным ваном, а также объяснить, почему это важно.
Сравнение с мифами ханьского времени, собранными и из­данными в Китае сравнительно поздно, когда были учтены уст­ные предания различных народов, вошедших в состав империи, показывает, что составители глав второго слоя «Шуцзина» щед­ро черпали из того же источника — те же или схожие имена, сюжеты и т.п. Но сравнение с ханьскими мифами показывает, как тщательно чжоуские историографы «очищали» древние предания, лишая их мифогероической и мифопоэтической основы и придавая

69

им звучание строго выверенных легендарных повествований, пре­тендующих на полную достоверность. Псевдоисторические рекон­струированные рассказы были затем умело выстроены в линей­но-циклический ряд в строгом соответствии с нормами и прин­ципами теории небесного мандата и соответствующего восприятия в Китае глобального исторического процесса. Главным же итогом всей работы, о которой идет речь, было создание представле­ния о золотом веке далекого идеализированного прошлого, ко­торый воспринимался как мир Высшей Гармонии и Абсолют­ного Порядка.
Нынешний текст «Шуцзина» начинается именно с глав, рас­сказывающих об этом. В первых из них идет речь о великих древ­них мудрецах Яо и Шуне. Яо был первым из легендарных импе­раторов древности, о его деяниях рассказано немало и с нескры­ваемым восхищением. Он был воплощением высшей добродетели и выдающихся способностей. Его заслуги неизмеримы и неис­черпаемы. Яо упорядочил летосчисление, создал и укрепил им­перию, привел в состояние гармонии сперва своих близких род­ственников (девять кланов — цзу), затем свой народ (байсин, т.е. сто фамилий), а потом и весь мир, т е. Поднебесную (в данном случае употреблено сочетание ваньбан, все государства). После этого в Поднебесной наступила эпоха процветания и начался тот самый золотой век гармоничного порядка, о котором ностальги­чески вспоминается в первой главе «Шуцзина».
Мудрый Яо умело подобрал себе помощников, прислушива­ясь при этом к мнению людей. Он не передал власть своему сыну, в способностях которого сомневался, а выбрал в преемники муд­рого и добродетельного Шуня, зарекомендовавшего себя почти­тельностью к сварливым родителям и злым родственникам, уме­ренностью в образе жизни, исполнительностью, а также некото­рыми административными способностями. Дав ему в жены двух своих дочерей, Яо еще раз проверил способности Шуня управ­ляться с людьми, в данном случае с семьей, и, убедившись в том, что не ошибся, передал ему на склоне лет власть. После смерти Яо Шунь стал полным правителем Поднебесной и про­должил дело Яо. Он окончательно наладил отношения в семье, навел порядок в администрации и позаботился о системе наказа­ний, а также о регулярном контроле за работой аппарата власти. Шунь определил сферу действий своих помощников, унифици­ровал регламент, знаки власти, ритуалы, разделил Поднебесную на двенадцать регионов и приказал назначенным возглавлять их правителям управлять достойно, опираясь на способных и умных.
Как и Яо, Шунь передал свою власть не сыну, а наиболее достойному и умному из своих помощников. Им оказался Юй,

70

великий усмиритель разбушевавшейся природы, укротитель, вод­ной стихии. Специальной главы о Юе в «Шуцзине» нет, да и вообще в отличие от Яо и Шуня он более похож на культурного героя, каких китайская мифология не знала и не прославляла. Юй в этом смысле блестящее исключение Он вошел в историю не как умелый управитель, ибо все необходимое в этом плане до него успешно сделал и Яо и Шунь, но именно как герой, чьи подвиги в борьбе с разбушевавшейся водной стихией в Конеч­ном счете не только послужили на благо людям, но и как бы завершили общее дело, поставили точку на всем нелегком про­цессе социокультурных преобразований и политико-админист­ративных установлений, т.е. достроили стройное царство Гармо­нии и Порядка в Поднебесной.
Юй передал власть своему сыну, и именно от него Пошла, судя по главам второго слоя «Шуцзина», та самая династия Ся, о которой в немногих словах, скорее постулируя контуры, нежели излагая факты, впервые завел речь еще Чжоу-гун. Теперь в изло­жении историографов периода Чуньцю династия Ся выглядит уже достаточно убедительно. Основал ее великий Юй, продолжали дело Юя его преемники, и так было вплоть до последнего из них, презренного Цзе (имя его впервые появилось только в гла­вах, о которых сейчас идет речь). Цзе утратил дэ династии Юя и тем привел Ся к гибели, заставив великое Небо отобрать у него мандат и передать его добродетельному шанскому Чэн Тану.
Так к VI в. до н.э. стала выглядеть легендарная предыстория Китая — та самая, которой столь мало интересовались шанцы и которую столь возвеличили в своих интересах чжоусцы. И не так уж важно, откуда взялись имена и деяния. Сыма Цянь в своей капитальной сводке упоминает о том, что среди тех, кому в на­чале Чжоу были даны уделы, можно встретить потомков Яо, Шуня и Юя. Видимо, это так и было, причем вполне вероятно, что предания соответствующих племенных групп были использованы при составлении легендарной предыстории В конце концов не так уж и важно, существовали ли на самом деле правители или вожди, именовавшиеся этими именами, совершали ли именно они те или иные поступки, которые впоследствии были им при­писаны. Важно совсем другое предыстория должна была обрести славные имена великих мудрых правителей и выдающиеся их дея­ния. Таким образом должна была быть создана дидактическая модель золотого века, которая могла бы служить эталоном для следующих поколений. И эта модель была создана до середины VI в. до н.э., т.е. до Конфуция, который, как известно, в свое время восклицал: «О, сколь велик б^хл Яо как правитель! Небо велико, и лишь Яо соответствовал ему. Сколь славны его дела!. Сколь величественны Шунь и Юй!»