Меликсетов - История Китая

139

причинах этого (вспомним, что нечто похожее произошло и с первой ханьской династией после У-ди; аналогичные процессы были характерны также практически для всех последующих ди­настий имперского Китая), необходимо рассмотреть особеннос­ти китайского династийного цикла, проявившие себя весьма на­глядно с первой же имперской династии — Хань.
Циклы, о которых идет речь, обычно начинались и заверша­лись в обстановке тяжелых экономических кризисов, социальных неурядиц и политической дестабилизации, что внешне проявля­лось чаще всего в форме восстаний неимущих и обездоленных. Независимо от того, заканчивался кризис победой восставших либо их поражением — в любом случае приходившая на смену рухнувшей новая династия (даже если это были вторгшиеся с севера иностранцы) начинала свое правление с реформ. Меха­низм цикла, начинавшегося с реформ и завершавшегося очеред­ным кризисом, при всей своей стандартности всегда был в об­щем-то достаточно сложным, ибо свое влияние на него оказыва­ли самые разные факторы, сила и воздействие которых отнюдь не были одинаковыми. Поэтому каждый цикл имел свои особен­ности и различную продолжительность. Однако их общей чертой являлось взаимодействие ряда экономических, социально-демог­рафических и экологических процессов, равнодействующая ко­торых создавала вполне определенный критический импульс. Обычно все начиналось с нарушений в сфере земледельческого хозяйства и традиционных норм существования общинной де­ревни, которая и оказывалась исходной точкой кризиса.
Как конкретно это выглядело? Мы уже говорили о том, что со времен реформ Шан Яна в царстве Цинь и Ши-хуана в масш­табах всего Китая насаждались административно-социальные кор­порации из искусственно создававшихся пяти– или десятидворок. В период империи в эти корпорации входили как бедные, так и весьма богатые дворы, в том числе так называемые сильные дома, причем каждый в рамках-пятидворок был обязан отвечать за со­седей по принципу круговой поруки. И хотя эта система жестко действовала отнюдь не всегда, о ней всегда вспоминали, когда следовало укрепить позиции власти центра. Практически это оз­начало, что как раз в периоды ослабления этой власти, т.е. в мо­менты кризисов и даже предшествовавшей им обычно стагна­ции общинная деревня оказывалась в состоянии деструкции: каждый отвечал сам за себя, в результате чего бедняк легко ста­новился жертвой богатого соседа.
В период реформ или возникновения новой династии, т.е. в разгар тяжелого кризиса либо после его преодоления, как то было в Хань во времена Лю Бана, Ван Мана или Гуан У-ди, происходил

140

радикальный передел земель. Традиционное китайское государ­ство с глубокой древности и едва ли не до XX в. справедливо счи­тало себя высшим субъектом власти-собственности и централи­зованной редистрибуции, так что ни у одного реформатора ни­когда не возникало и тени сомнения в его праве, даже обязанности умно распорядиться землей, а именно сделать так, чтобы каж­дый пахарь имел свое поле и соответственно платил налоги. Зем­лями наделялись все трудоспособные земледельцы. Более того, чиновники изыскивали любые возможности для увеличения их числа, для чего освобождались зависимые или давались допол­нительные наделы на домочадцев, включая подчас и рабов. Эти земли в империи традиционно именовались землями минь-тянь (народными), что, впрочем, не должно вводить в заблуждение: имелось в виду не право крестьян свободно распоряжаться свои­ми наделами, но право государства раздавать эти наделы, а в случае нужды и перераспределять их среди общинников.
Наряду с землями минъ-тянъ существовала и категория слу­жебных земель — гуань-тянъ. Они предназначались в качестве воз­награждения для чиновников и знати, которым определенное количество этих земель давалось в виде кормления с правом ис­пользовать налоговые поступления с обрабатывавших эти земли крестьян. Все земли обычно распределялись между земледельца­ми с учетом их расположения, плодородия и вообще наличия в том либо ином уезде, В среднем семья обладала вплоть до позд­него средневековья примерно 100 му. Считалось, что поля были распределены между крестьянами более или менее равномерно и на длительный период времени, и именно в это время обычно функционировали пяти– и десятидворки с круговой порукой. Однако стабильность такого рода существовала, как правило, в рамках династийного цикла не слишком долго, чаще всего — не более чем на протяжении столетия.
Законы рынка, пусть и ограниченного в своих возможностях, действовали неумолимо, а со временем начинали оказывать свое воздействие и иные факторы, прежде всего демографические и экологические. Суть процесса сводилась к тому, что увеличивав­шееся население (его средняя величина для Китая с рубежа но­вой эры вплоть до династии Мин колебалась в пределах 60 млн, но в годы кризиса она обычно уменьшалась в три-четыре раза, а в моменты процветания могла и существенно возрасти) уже в пер­вые десятилетия после реформ поглощало все свободные пахот­ные земли, а это вело к тому, что богатые в деревне всеми правда­ми и неправдами начинали забирать у своих бедных соседей их участки. Формально продавать землю б^хло запрещено, но факти­чески можно было заложить свой участок или просто передать его

141

богатому соседу, оставаясь на своей бывшей земле в качестве арен­датора. Рано или поздно, но сделка обретала законную силу, а казна лишалась налогоплательщика. Что же касается тех, кто при­обретал крестьянские земли, то они обычно имели тесные связи с уездным начальством и либо обладали налоговыми привилегия­ми, либо откупались от повышенных налогов. Это, естественно, вело к тому, что поступления в казну уменьшались.
Аппарат власти, стремясь сохранить объем налоговых поступ­лений, за счет которых он существовал, незаконно увеличивал поборы с тех, кто мог еще что-то дать. Результатом становилось разорение все большего числа земледельцев и углубление кризи­са в сферах экономики (упадок хозяйства, гибель беднейших кре­стьянских дворов), социальных отношений (недовольство крес­тьян, появление разбойничьих шаек, мятежи и восстания) и, наконец, политики (неспособность правящих верхов справиться с кризисом, засилье временщиков, явное ослабление эффектив­ности аппарата власти). На этом династийный цикл обычно и завершался, а страна после кризиса и сопутствовавших ему вос­станий или вражеских нашествий оказывалась в состоянии опус­тошения, но в то же время и своего рода катарсиса, некоего очи­щения, открывавшего дорогу к возрождению. Иногда цикл удли­нялся за счет вовремя и удачно проведенных реформ, которые «спускали пар» и продлевали существование той или иной дина­стии, порой надолго, на век—полтора. Но в конечном счете ситуа­ция повторялась, и очередной кризис сметал династию.
Социально-очищающая функция династийного цикла была очень важна для империи как жизнеспособной структуры, ибо именно она, пусть жестокой ценой страданий миллионов, га­рантировала стабильность системы в целом. Смена же династий всегда убедительно объяснялась ссылками на теорию Мандата Неба, причем реалии вполне согласовывались с буквой и духом этой древней теории: кто как не дурные правители, утратившие свое дэ, были виновны в том, что в стране наступил кризис?! Кому как не им платить за это потерей мандата, который пере­давался Небом в новые руки?
Вплоть до рубежа I—II вв. вторая ханьская империя была на подъеме. Успешно функционировал ее административный аппа­рат, проблема комплектования которого тоже заслуживает серь­езного внимания. Помимо восходящей к глубокой древности прак­тики выдвижения мудрых и способных с мест (за что отвечали все чиновники и чем наиболее активно пользовались выходцы из богатых семей и сильных домов), грамотных администраторов готовили в специальных школах в провинциальных центрах и осо­бенно в столице (школа Тай-сюэ), где выпускники подвергались