Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы (Книга 1)

Дон Иларио отвел взгляд и увидел их ещё и на воде: сотни юрких каноэ ощерились копьями и непомерно длинными стрелами.

Несколько суденышек сновали от берега к кораблям, перевозя на них бесценный груз парусов. А на самих галионах матросы уже вздергивали их на мачты. Проводы были спешными.

Диего де Аран отдал приказ солдатам — доставить золото на "Марию Глориосу".

Командор одарил его тем же взглядом, что и касика: он, видите ли, возомнил себя военачальником! Вы, дескать, дон Иларио, оказались в дерьме по уши, и мы — что тоже не отрицаем — по это же место и в той же емкости. Первым делом — на Эспаньолу, решил де Аран, а там — на усмотрение губернатора Николаса Овандо. Прикажет тот ему доставить Хуана де Иларио в кандалах в Испанию — Диего доставит, прикажет самому надеть на себя кандалы — наденет. Но будет носить их недолго.

"Крыса! — командор брезгливо глядел в ядовитую физию предателя. Спасай свою шкуру! Но я уже вижу твою преобразившуюся личину, когда ты вместе со мной предстанешь перед королевским судом. Ты примешь облик хорька и будешь вонять в мою сторону поганым ртом, а свой зад выставишь на обозрение судьям. Единственный преданный человек был в отряде — Кортес. Он порывался найти жриц, вот, по-видимому, и нашел".

Командор подошел к шлюпке и велел доставить себя на "Санта Марию". Каюта пока ещё находится в его распоряжении. До позднего вечера он с отвращением слушал гнусавый голос шкипера Диего Санчеса, отдававшего распоряжения матросам, скрип рангоута и блоков и дружное «взяли», когда ставились паруса.

Дон Иларио лично убедился, что Дила говорила чистую правду: все три галиона были умело заминированы. Но все по-разному. Пушки «Тринидада», к примеру, действительно смотрели в борта изнутри трюмов; на "Санта Марии" пушки стояли на месте, а вот весь запас пороха был сосредоточен в носовой части трюмов. Матросы осторожно разобрали мину и перенесли порох на батарейную палубу.

Тот же голос и противный визг кабестана [48] Кабестан — лебедка с вертикальным валом. подняли его на заре. По-видимому, Диего де Аран дал приказ — сниматься с якорей. Дон Иларио лег спать, не раздеваясь, поэтому через минуту был уже на юте. [49] Ют — кормовая часть верхней палубы, в те времена являющая собой и командирский мостик.

"Санта Мария" правым бортом смотрела на форт, который скрывали из виду толпы ликующих индейцев. С первым поворотом кабестана и лязгом якорной цепи они подняли над головами копья, и окрестности огласились невыносимо долгим, многотысячным хором радостных голосов.

"Проклятье!" — дон Иларио зажал уши и зажмурился. Ему невмоготу было слушать этот победный марш, который повис над его головой единственной, нескончаемой нотой; не мог он смотреть на коричневые тела язычников, которые извивались в праздничном танце.

"Всех!" — командор разлепил глаза и бросился на батарейную палубу. Пусть не все, но десяток-другой сейчас перестанут кривляться!

— Открыть порты!! [50] Порты — закрывающиеся амбразуры для пушечных стволов судна. — рявкнул он в уши канониру. — Живей!

Тот безропотно повиновался.

Сейчас восемь пушечных выстрелов оборвут веселье!

— Я сам! — Дон Иларио оттолкнул моряка и зажег запальный шнур у первой пушки. — Я сам! Своими руками! — Он, изрыгая проклятья, подбежал к следующей.

И вдруг приступ ненависти, отдавая внезапным жаром, сдавил грудь. Дон Иларио резко выпрямился и секунду-другую стоял белый с перекошенным лицом. Чего-то не хватало; что-то привычное, всегда незримое, но очень важное отсутствовало. Через мгновение он знал что: сердце не билось.

Командор умер до того, как разорвало первую пушку, ствол которой был прочно заклинен камнем, а вслед за ней — вторую. Кто-то свыше пощадил его, избавив от боли раскаленных осколков орудия; и его тело не страдало, разнесенное в клочья взрывом порохового запаса.

Диего де Аран, мрачной тенью стоящий на мостике "Марии Глориосы", заметил, как спешно скрылся в отверстие люка дон Иларио. Затем хлопнули створки портов, и он увидел, как вздыбилась горбом палуба "Санта Марии"; а мгновение спустя раздался оглушительный взрыв. Флагманский корабль, складываясь пополам, сцепился снастями мачт. Но де Аран быстро пришел в себя и приказал спустить шлюпки на воду, чтобы подобрать оставшихся в живых с "Санта Марии".

Прочь отсюда! На всех парусах прочь из этих мест, где правосудие языческих богов совершается в мгновение ока…

Но карающая десница простиралась куда дальше, чем мог бы предположить Диего де Аран. При сильном юго-восточном ветре два корабля, идя левым галфвиндом, довольно спокойно прошли Пресное море, но заблудились в необъятных просторах Атлантики. А 4 января 1504 года — в год смерти королевы Изабеллы — их разлучил сильнейший шторм. Гвинейская котловина очень велика, поэтому можно сказать, что они нашли покой в одном месте.

"Сара сказала, что сегодня ночью будет гроза", — чей-то туманный голос каплями выходил из Тепосо. Он не узнавал его. Каша неразборчивых мыслей, скопившихся внутри, хлюпала, пузырилась, обжигала, чтобы застыть крутым комком и всю жизнь питать его; всю жизнь ложка за ложкой глотать это варево грусти и отчаяния.

Сегодня Лори плакала.

Похоже, все понимали её, но помочь никто не мог. И он, Тепосо, тоже.

"Джу, пожалуйста, разреши мне остаться, а? А ты ту девушку будешь опекать. Да и мой отец тоже. Ведь там хорошо, Джу, кино, телевизоры, шмотки, самолеты. Она такого не видела. Мне будет хорошо здесь, а ей — там. Ты ей расскажешь, что у них все нормально, дети живы и здоровы, что я тут за ними присматриваю. А? У меня здесь дел будет полно, ты не думай, я не буду сидеть сложа руки. Я организую отряд амазонок, встречу этого Франциско де Орельяно на Амазонке, дам ему бой. Я спрашивала у Оллы, и знаешь, как зовут эту девушку, жрицу?"

Джулия старалась не смотреть на Лори, ей было жаль её. А Лори продолжала уговаривать её.

"Ее зовут Конори. Неужели ты не понимаешь, Джу? Помнишь рассказ профессора о стране, которой правит королева Конори? Там нет хижин, говорил он, женщины-воины живут в каменных домах. Все сходится, Джу".

На её глаза навернулись слезы. Она, как недавно сам Тепосо, посмотрела на Сару.

"Сара, ну хоть ты скажи! Как там это у тебя — нужно оправдать события, ведь Орельяно должен видеть амазонок, иначе эту реку так не назовут. Ну что вы все молчите?! Джу, ведь ей неплохо будет там".

"Нет, Лори, — твердо сказала Джулия. — Я понимаю тебя, но… Нельзя, пойми".

"Джу, и отцу с ней будет легче, она всегда будет рядом с ним. Ты научишь её варить кофе, и она будет готовить его по утрам. Я всегда хотела приносить отцу кофе в комнату. А еще, Джу, ты привезешь её в Бразилию, если она заскучает, покажешь ей эти места. Ты будешь её подругой, вы все будете её подругами. Она поймет меня. Пожалуйста, Джу!"