Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы (Книга 1)

"Нет, Лори".

"Сара не ошиблась, — продолжал гудеть тот же незнакомый голос. — А Лори снова сказала, что все хорошее когда-нибудь кончается. Но не сказала, когда должно родиться другое хорошее. Похоже, она сама не знает этого. И даже Сара не смогла объяснить; грусть — по её мнению — это хорошо. Непонятно".

Несколько часов назад Альму снова перенесли на старое место, которое Лори назвала "поляной амазонок". И все были там — Литуан, жрицы, дети, Антоньо. А Тепосо сидел на троне и не хотел туда идти. Это все равно что смотреть на смерть; смотреть, как уйдет из жизни дорогой тебе человек. Дорогие тебе люди. И он сходил с ума от фраз "так не должно быть", "это неправильно".

А потом Тепосо сорвался с места. Больше сотни пар глаз смотрели на него — тяжело дышащего, с поднятой вверх рукой. Он — вождь, ему казалось, что он нашел единственно правильное решение. Он говорил, что всем тяжело и что никто долго не сможет успокоиться — великие духи покидают их. Их ждут другие, тоже нуждающиеся в помощи. И ещё Тепосо говорил, что нельзя прощаться с ними. "Они будут жить в наших сердцах, они возвращают нам наших сестер. Когда ударит молния — произойдет встреча. Мы не должны говорить о прощании".

Он своей волей касика увел детей, разрешив остаться Литуану и Антоньо. Он даже не бросил прощального взгляда на амазонок, готовившихся в далекое, невозвратное путешествие.

Жестоко? Да. Но честно.

Амазонки молча согласились с ним, тяжело глядя в спины уходящим. Они понимали, что Тепосо пошел на этот шаг только ради них, нисколько не жалея себя, не жалея свой маленький народ. А Литуан скажет, что этот мальчик повзрослел и возмужал на глазах, что ему выпала необычная судьба. "Я не скажу, что дети поймут его — они его уже поняли и знают, что у них сильный вождь".

Слова, рвущиеся наружу из горла Джулии, так и не прозвучали. Слова "вот и все" надрывно тужились, чтобы единым выдохом подвести итог.

Итог. Целая страница из одного слова, целая книга. Джулия ворочала листы, пытаясь найти хотя бы одну точку, хотя бы одну запятую. Но не было даже ни одного пробела.

Итогитогитогитог…

Раньше это слово было для неё живым, жирной точкой любого дела или поступка — неважно, плохого или хорошего, а сейчас Джулия открыла последнюю страницу кровавого цвета, где мелко было напечатано: "Миссия окончена". Дальше — лишь толстая корка обложки, на которой смешались жестокие лица завоевателей, слюнявая пасть, терзающая отрубленную руку, неистовый водопад; на переднем плане художник изобразил красивую амазонку с озорными глазами, не ведающими страха…

Не то. Не то нарисовал художник. В книге этого нет. Там только одно слово.

Джулия заплакала, и слезы вынесли на поверхность лица гримасу озлобленности на всех: на рыцарей меча с ножнами святого распятия; на щуплого человечка в белой шапочке, строчащего очередную буллу, — а знает-то он всего два слова: золото и паства; на свой двадцать первый век, где мечи трансформировались в автоматы. Ничего не изменилось, только злобы стало больше. И в груди Джулии родилось другое слово, которого она раньше не знала: отыграюсь.

Все. Это был предел злобы.

Это была последняя операция Джулии Мичиган.

Перед глазами возник восточный город, богатый дом с тройкой шикарных «мерседесов» у подъезда, десяток бородатых мужчин с уверенными взглядами и "хеклер и хок" в своих руках. Через мгновение она придавит спусковой крючок и будет держать его долго-долго, пока не кончатся в магазине патроны. Еще с трех сторон — такой же шквал огня; куски мяса будут вылетать из дорогих костюмов, осколками гранат лопнут головы.

Работа.

Лайнер «Флорида»; Паола Бенсон, которая любит ближний бой, лязг её стальных рук и хруст выбитых позвонков; ироничные глаза Лори, не ведающей страха; тихоня Сара, разбивающая висок террориста; элегантная Фей.

Работа. Команда.

Не о нас ли говорил профессор Харлан: "Умение и желание, радость в действиях, коллективное единство и энергия". Да-да, это о нас. И ещё он не хотел говорить об этике. Действительно, какая к черту этика! Цель благая, они отрубают отростки зла. Но там никогда не брало за душу — глаза служили перекрестием прицела, они видели только цель, остальное — в тумане, в недосягаемой для души и чувств дымке; глаза смотрят, руки делают — было даже интересно. А здесь — стало больно. Впервые, может быть, им передались боль и отчаяние тех, за кого они рисковали жизнями. Нет, просто работали, жили. Они слились с ними, в короткий срок стали единым целым, и им невыносимо тяжело расставаться.

Синдром? Какой? Синдром "одна тысяча пятьсот третьего года"?

Джулия, неотрывно глядя в глаза Альмы, сгорбилась, предавая анафеме свою работу профессиональной убийцы, проклиная уродливую фразу "если не ты, то кто?". Она топила слова "во имя", но они пускали пузыри: мира! безопасности! счастья! спокойствия! на! всей! нашей! планете!..

Хватит! Джулия ударила ладонями по бедрам. И уже тише: хватит. Больше не могу.

Она посмотрела на Антоньо. Надо вот так, как он, — увидел подонка и…

"Самосуд!" — сказали внутри несколько суровых голосов.

"А пошли бы вы на хер!" — не выдержала Джулия.

И снова глаза Альмы. Скорее бы уже домой. Но слова "если не ты, то кто?" пузырились уже детскими голосами, они взывали к ней из чрева надменных исламистов, полоумных маньяков и бородатых конкистадоров из далекой Кастилии.

Действительно, если не мы, то кто?.. Во всяком случае, у нас это получается не так уж и плохо, а у других может выйти чуть хуже. И это «чуть» — очень весомо, это — человеческие жизни.

Рядом — ровное дыхание Лори. Вот кто умеет ставить точки. И она абсолютно права, её место здесь, а наше — там. И, насколько хватит сил, мы продолжим нашу работу.

Джулия положила ей ладонь на колено и улыбнулась:

— Оставайся, Лори!

— Нет, Джу, слишком поздно. А если честно, то я бы не осталась. Я эгоистка. Впрочем, как и все мы. Как только вернусь — уволюсь, пойду работать в супермаркет, в отдел женского нижнего белья.

— Почему нижнего?

— Соскучилась.

Вот и все… Тепосо потухшими глазами смотрел на шесть неподвижных тел: Джулия, Лори, Сара, Паола, Фей, Дороти. Прямо над ним оглушительно рявкнул страшный голос грома, но индеец даже не вздрогнул. Дождь бил в озябшее тело, с волос стекали холодные струйки воды, смешиваясь с горячими слезами. А в голове стоял грустный голос Лори: "Не грусти".

"Ей, наверное, холодно", — Тепосо вдруг засуетился, ища глазами, чем бы укрыть Лори.

"Лори…" Он печально ухмыльнулся, вновь сделавшись каменным. Теперь он будет звать эту девушку её настоящим именем — Конори.

Лори сказала ему, что эта жрица будет королевой амазонок, будет защищать свой народ. Пройдет много времени, и на Амазонке вновь появятся испанцы. Женщины-воины будут драться насмерть, выгоняя со своей земли тех, кто уже однажды побывал здесь, кто принес в эти края зло и смерть.