Джон Кимхе - Несостоявшаяся битва

что англичане не были подготовлены к войне;

что французы не были в состоянии вести войну;

что немцы имели значительно превосходящую военную машину, приведенную в готовность и удерживаемую только нежеланием Гитлера начать войну.

В отличие от политиков профессиональные военные, включая моряков и летчиков, пользовались репутацией реалистов, которые принимали трезвые решения, не поддавались эмоциям и руководствовались только хладнокровной оценкой установленных фактов. Мюнхенское соглашение, как мы увидели, дало им время перевести дух. И они воспользовались этим. Имперский генеральный штаб максимально использовал передышку, выигранную за счет приобретения Германией чехословацкого военного потенциала. [31]

В феврале, через четыре месяца после принесения в жертву Чехословакии, комитет начальников штабов Англии представил кабинету министров обширный доклад, в котором давалась оценка обстановки после Мюнхена. В этом документе, названном «Оценка обстановки в Европе», комитет начальников штабов поставил на первое место по стратегической важности оборону Египта и Суэцкого канала. Подробно излагалась проблема обороны Индии; предполагалась посылка военно-морских подкреплений на Дальний Восток. Возможность осложнений в Европе была сведена к заключению, что англо-французская стратегия должна быть направлена главным образом на «обеспечение целостности французской территории», но вместо объяснения, как это должно быть осуществлено, приводились только внушительно звучащие банальности. В документе не чувствовалось особой безотлагательности принятия мер: как будто Мюнхен предоставил союзникам беспредельно много времени. Не чувствовалось, что приближается развязка, что приоритетом у Гитлера пользуется не Египет, а Прага, что целью Гитлера является не Суэцкий канал, а Европа.

В конце концов, 27 марта, ровно через шесть месяцев после Мюнхена и через две недели после того, как Гитлер превратил это соглашение в клочок бумаги, оккупировав Чехословакию, английский и французский штабы начали «совещание», чтобы выработать совместные планы, исходя из новой обстановки.

Двумя днями позже, 29 марта, в Лондоне состоялось заседание кабинета министров, на котором было решено, что в случае войны на континенте участие в ней Англии больше не будет ограничиваться действиями военно-морского флота и авиации. В будущем англичанам необходимо подготовиться для отправки войск на континент. Кабинет также принял решение об увеличении в два раза численности территориальной армии, а также одобрил предложенные премьер-министром «гарантии» польскому государству, которые должны были быть опубликованы 31 марта.

Итак, в зале заседаний кабинета министров на Даунинг-стрит английское правительство раскрыло наконец вой защитный зонтик над поляками, а в это же самое время на своем первом заседании представителей английского и французского генеральных штабов «военные» советники приступили к разработке военных мер, которые вытекали из «гарантий». Они начали с весьма сдержанного обмена информацией. Английская сторона представила объяснение по поводу малочисленности английского вклада и медлительности осуществления предложенных мер, в то время как французы только «в общих чертах» раскрыли сведения о численности своих вооруженных сил в метрополии. Однако они ничего не сказали англичанам относительно предложенного ими плана кампании. Англичане и не настаивали на этом.

Таким образом, тревожные события в Европе, вынудившие Чемберлена и его правительство вопреки традициям английской внешней политики прибегнуть к столь драматическому шагу, как заявление о гарантиях независимости Польши, не нашли своего отражения в переговорах военных представителей. Как мы видели, основной причиной поспешности с декларацией был страх, что нападение на Польшу может произойти в любое время. Однако, связав таким образом Британскую империю обещанием прийти на помощь полякам, ни Чемберлен, ни начальники штабов в Лондоне и Париже, кажется, и не задумывались над тем, каким образом на практике осуществить эти гарантии, окажись это необходимым. Судя по всему, мы должны, однако, сделать вывод, что это было не следствием мошенничества или продуманной двойной игры со стороны Чемберлена, а явилось результатом его убеждения, что достаточно будет заявления об английских гарантиях, чтобы удержать Гитлера от осуществления запланированного им нападения.

Однако такие мотивы не могут служить оправданием для англо-французского комитета начальников штабов. [32]Комитет должен был разработать военные меры по осуществлению этих гарантий, если, конечно, руководители делегаций в комитете не получили строгих указаний от своих правительств не рассматривать никаких таких мер, которые могли бы принести облегчение полякам в случае нападения на них немцев. А такое правительственное указание нигде не зафиксировано. Создается впечатление, что в нем не было и нужды: делегации английского и французского штабов перечеркнули гарантии Польше, как только о них было заявлено. Ни на какой стадии своего планирования начальники штабов не допустили влияния этих гарантий на установившиеся взгляды относительно того, что англичане и французы противопоставят, как казалось, превосходящей мощи германского рейха итальянского дуче.

«Мы встретились бы с противниками, которые окажутся более подготовленными к войне в национальном масштабе, чем мы», — писали они своим правительствам в докладе, составленном в итоге первого совместного обсуждения.

Немцы и итальянцы имели бы превосходство в воздухе и в наземных силах, но уступали бы на море и в общей экономической мощи. Из этого представители двух штабов сделали вывод, что «в таких условиях мы должны быть готовы встретить крупное наступление против Франции или Англии или против той и другой страны одновременно». И чтобы сорвать такой план немцев, они рекомендовали Англии и Франции сосредоточить главные усилия для нанесения поражения Германии в ходе отражения удара. Было сделано только одно исключение в этой оборонительной концепции: «Мы должны быть готовы использовать любую возможность добиться успеха против Италии без чрезмерных издержек, что могло бы умерить ее воинственность».

Однако сам ход дискуссии между представителями штабов двух стран был, пожалуй, еще более показательным для взглядов того времени, чем подготовленные ими обобщающие выводы. Английская делегация информировала французов, что обязательство, взятое год назад, остается без изменений: первоначальный вклад Англии в континентальные силы может составить не более двух регулярных дивизий. Кроме того, учитывая складывающуюся серьезную обстановку, Англия будет готова к отправке на континент еще двух дивизий только через одиннадцать месяцев. С другой стороны, те две бронетанковые дивизии, которые на начальных стадиях переговоров с французским правительством в 1938 году они обещали отправить «как можно скорее», будут готовы не ранее чем еще через 18 месяцев, то есть не ранее сентября 1940 года.