Василий Глотов - Наедине с совестью

Сегодня на рассвете по приказу командира дивизии полк был оставлен в арьергарде, недалеко от Днепра, между двумя селами. На него возлагалась задача: сдержать натиск противника, обеспечить переправу частей, потом отойти и занять оборону на опушке леса. Ковальчук не знал еще такого сильного боя. Фашистские танковые и стрелковые подразделения рвались к переправе. Над головой все время висели вражеские самолеты. Тяжелая артиллерия и минометы жестоко обстреливали огневые позиции полка. Советские пехотинцы, взаимодействуя с танковым дивизионом, отбили уже четыре атаки противника, подожгли восемь бронемашин, но враг продолжал ломиться вперед через трупы своих солдат и офицеров.

Минут через двадцать после отражения очередной атаки командир арьергардной части вызвал старшину Ковальчука и приказал ему, как только соединение закончит переправу и арьергардный полк отойдет на восточный берег Днепра, сразу же произвести взрыв моста. Это боевое задание предстояло выполнять под сильным обстрелом и бомбежкой, что требовало от подрывников большого солдатского мужества и смекалки, высокого мастерства и быстроты действий.

- Времени у вас в обрез, - сказал полковник. - Нужно немедленно начинать подготовку к взрыву. Выделите на это самых смелых саперов или берите боевую задачу на себя. Полк начнет отход ровно в 12.00. Действуйте!

На обратном пути Ковальчук задумался. Он хорошо знал бойцов своего взвода, во всем доверял им, высоко ценил, их мастерство и бесстрашие, но взрыв решил произвести все-таки сам, взяв себе в помощь только одного младшего командира Александра Ванина. Этот молодой и находчивый фронтовик, бывший строитель, не раз уже проявлял умение и отвагу в боях. И теперь, как никогда, был нужен Ковальчуку.

Сначала была заложена взрывчатка и от моста отведены шнуры в укрытое место. А когда все было сделано, Ковальчук приказал своему заместителю отвести взвод в тыл, где полк должен был занять оборону. Начинался двенадцатый час дня. Подразделения приступили к отходу. Танковый дивизион переправился на паромах. Пехотинцы перебегали мост небольшими группами и сразу же рассыпались в прибрежном лесу. Вот уже простучала каблуками сапог последняя и замыкающая группа арьергарда. Берег оголился. Ковальчук вытер пот с лица рукавом гимнастерки, поглядел на Ванина.

- Как чувствуешь себя, Саша? - спросил он.

- Пока ничего, - сухо улыбнулся младший командир, посматривая за реку, на приземистые кустарники. - А вообще-то, жарко нам будет. Видишь, вон топают, пыль столбом стоит! Впереди, кажется, - танки. Левее дороги смотри.

- Да, четыре машины. Надо хорошо встретить их, Саша. Как только выползут на середину моста, - сразу рви.

- А если пехота вплавь бросится?

- Пусть. Я из пулемета чесану по ней. Под водой достану. Уже подходят... Рукава засучили, бандюги! Топают, как на параде. Ну-ну, шагайте. Мы постараемся испортить вам настроение. Только спокойнее действуй, Саша!

- Знаю. Рука не дрогнет.

Четыре танка и человек тридцать пехотинцев одновременно выскочили на берег, остановились. Из головной машины вышли двое, в высоких шлемах и в темных комбинезонах. Потоптались у моста, прошли на середину, посмотрели на воду, вернулись. Позади подпирали их новые машины и группы солдат. Показался длинный, сухопарый офицер с автоматом в руке. Он что-то крикнул. Танки взревели и поползли, оставляя позади синие полоски отработанного газа.

- Рви, Саша, рви!

Бледно-розовый огонек блеснул в больших ладонях Ванина и быстро побежал по шнурку. Ковальчук прильнул к младшему командиру и затаил дыхание. Прошла минута, вторая. Танки зашли уже на средний пролет. И тут раздался оглушительный взрыв. Седоватый столб дыма поднялся к небу. Деревянные части моста загорелись. Пролет затрещал и вместе с двумя машинами тяжело рухнул в воду. На берегу послышались шум и стрельба. Ковальчук поджег свой шнур, протянутый к последнему пролету, и выскочил из укрытия.

- Бежим, Саша!

Дым горящего моста облаком повис над рекой. Шум и стрельба на том берегу усиливались. Ванин и Ковальчук не успели отбежать и десяти метров, как немецкие артиллеристы развернули орудия и открыли беглый огонь по опушке леса. Снаряды рвались недалеко впереди, гулко и раскатисто. "Хотят отрезать, - подумал Ковальчук. - Ну, ну, разбрасывайте "огурцы", хрен с вами!" И вдруг совсем близко от них грохнул огромный снаряд, разбрасывая куски земли. Бежавший первым, Ванин остановился, схватился руками за живот и, корчась от невыносимой боли, упал. Ковальчук с разбега повалился рядом, рванул ворот своей гимнастерки, спросил:

- Ранен, Саша?

- В живот, - хрипло ответил Ванин, продолжая корчиться и закрывать рану руками. - Беги дальше, командир. Я уже не жилец на этом свете. Оставь меня!

- Не-ет, Саша! - с дрожью в голосе проговорил Ковальчук. - Ты не оставил бы меня, и я не оставлю. Держись покрепче за шею. Лес недалеко. Потерпи, Саша, потерпи, дорогой!

Ванин сильно закусил губы. Подол гимнастерки и брюки быстро и сочно пропитались кровью, почернели. Ковальчук, изнемогая, неловко пополз с раненым возле воронок к лесу. Еще метров десять - и можно отдохнуть. Вон у той толстой сосны. Скорей, скорей! Еще - два метра, метр! Вот хорошо. Теперь немцы не увидят.

Слева к ним подползли два санитара.

- Срочно к врачу его! - бросил старшина.

И тут он вспомнил о пулемете. Черт возьми, ведь он у моста. И кто оставил? Сам командир взвода! Небывалый случай. Нет, он не имеет права позорить весь взвод. Нужно вернуться, пока не поздно. Немцы не заметят: они еще на том берегу, мост обрушился, пылает. Близкой опасности нет. А ну, давай назад!

На пути почти сплошные воронки. Они еще чадились редким белесым дымком. Переползая из одной воронки в другую. Ковальчук упорно приближался к укрытию. Пусть стреляют фрицы, это не страшно: в старую воронку никогда не попадает новый снаряд. И все-таки жарковато! А тут еще ремень мешает. К черту его! Ремень - это не пулемет. Еще, еще немного. Вон уже укрытие - и там ручной пулемет. А диски? Они есть, конечно! Он сам набивал и проверял их.

Никогда еще Степан Ковальчук не прижимался так плотно к родной земле. И не зря. Она сберегла его. Он благополучно добрался до укрытия, вполз в него, передохнул. Прочная кирпичная загородка! Попробуй-ка достать пулей. Пулемет с поджатыми ножками лежал на камне. В брезентовой сумке виднелись три заряженных диска. В трудную минуту можно защититься. "Но где же наши? - подумал Ковальчук, наблюдая за противоположным берегом. - Сколько машин и солдат скопилось! Вот мишень для обстрела. Хотя бы несколько снарядов бросили полковые артиллеристы, разогнали бы этих мерзавцев. Наверно, нет боеприпасов. Вот беда!"

Фашистские пехотинцы в двух местах спустили на воду надувные резиновые лодки и начали переправу. Через несколько минут они были уже на середине реки. На опушке леса яростно застучали пулеметы. Наконец-то! Ковальчук повеселел. Но торжество его было преждевременным. Ни один немец еще не кувыркнулся в воду. Они спокойно продолжали плыть: крутой берег прикрывал их от пуль.