Альбер Гарро - Людовик Святой и его королевство

И еще Сен-Патю поведал нам, как король поцеловал прокаженного: «Однажды в святую пятницу король находился в замке Компьень; он обошел как паломник, босой, церкви этого замка, идя как обычно, а его сержанты следовали за ними с деньгами в руках, кои они передавали королю, чтобы он подавал бедным. И благословенный король сам брал эти денье и раздавал беднякам – одним больше, другим меньше, судя по тому, насколько они, на его взгляд, нуждались. И когда благословенный король шел таким образом по улице, один прокаженный, который едва мог говорить, стоя другой стороне дороги, громко зазвонил в свой колокольчик. И заметив этого прокаженного, король перешел на его сторону и поставил ногу в грязную и холодную воду, что была посреди улицы, ибо иначе он не мог перейти ее, и подошел к упомянутому прокаженному, подал ему милостыню и поцеловал ему руку. И среди тех, кто был рядом с королем, началась давка, и многие осеняли себя крестом и говорили друг другу: "Посмотрите, король поцеловал руку прокаженному"».

Порывы милосердия, свойственные Людовику Святому, хотя и не всегда отличались «героизмом», все же были замечательны. «Однажды король шел по городу Шатонеф-сюр-Луар, – рассказывает Гийом де Сен-Патю, – и у входа в замок бедная старушка, стоявшая у дверей своей лачуги с куском хлеба в руке, сказала "благочестивому королю следующие слова: "Добрый король, этот хлеб, что из твоей милостыни, поддержал моего мужа, который лежит больной". И тогда король взял хлеб в руку и сказал: "Это очень черствый хлеб", а узнав, что больной находился в лачуге, он пошел посетить его».

Людовик всегда был очень щедр, но знал чувство меры и старался, чтобы каждый получил от него то, в чем действительно нуждался. Так же он вел себя с сеньорами – рассудительно, но без расточительства. Подобная осмотрительность сильно отличалась от поведения английского короля, который раздаривал свои средства на праздники как милостыню.

По словам Жуанвиля, везде, куда приезжал король, существовал обычай, что 120 бедняков принимались в его доме и получали хлеб, вино, мясо и рыбу каждый день. Во время Великого поста или Рождественского поста количество принимаемых в доме бедняков возрастало. «И много раз случалось, что король сам прислуживал им, и ставил пищу перед ними, и нарезал мясо им, и давал им денье из собственных рук, когда они уходили». Накануне торжественных праздников, прежде чем самому поесть или выпить, он прислуживал этим беднякам сам. Кроме того, каждый день подле него обедали и ужинали старики и калеки, и он приказывал давать им яства, которые ел сам. Гийом де Сен-Патю добавляет, что ради умерщвления плоти король доедал за грязными нищими. В святой четверг, а часто и в святую пятницу в течение года, чтобы подражать Господу, он омывал ноги тринадцати беднякам и настаивал, чтобы старший сын следовал его примеру. Он дал Жуанвилю совет поступать так же из любви к Христу.

Каждый год король отправлялся в три-четыре места, слывших самыми бедными в его домене, вроде Пюизье-ан-Гатине, чтобы творить там большую милостыню и раздавать продукты, которых беднякам хватало на многие месяцы. Он явил большую щедрость в провинциях Берри и Гатине, куда не мог часто приезжать. В голодный год он направил в Нормандию значительные суммы своим служащим, приказав, чтобы их распределили между голодавшими. Он не забывал «застенчивых» бедняков – нищих студентов, вдов дворян, погибших в крестовом походе, брошенных детей, девушек на выданье, не имевших приданого. Некоторым король предлагал вступить в аббатство Понтуаз или какое-нибудь другое; если они отказывались, Людовик выдавал им 20, 50 или 100 ливров приданого. Кроме того, добавляет Жуанвиль, каждый день король подавал милостыню бедным дворянам, беременным женщинам, обедневшим ремесленникам, которые по причине старости или болезни не могли заниматься своей профессией.

Не в меньшей степени король заботился о больных и калеках. Он велел построить богадельни в Париже, Понтуазе, Компьене и Верноне и дал им большие ренты. Там он посещал больных. Гийом де Сен-Патю привел еще несколько поучительных эпизодов. Людовик Святой находился в Компьене, когда в новой богадельне умер первый больной; он пожелал лично похоронить его и вместе со своим зятем Тибо, королем Наваррским, вынес тело покойного на шелковой ткани. Затем король и его сын Филипп внесли второго больного в лекарню и уложили его на постель. Когда скончался еще один пациент, король пришел, чтобы поприсутствовать на заупокойной мессе со своими сыновьями Людовиком и Филиппом, затем тело торжественно было перенесено на кладбище, «дабы те, кто увидят, как его несут по городу, сотворили молитвы за душу усопшего, немало возвышающегося таким образом». В богадельне Вернона он собственноручно готовил обеды для больных и велел доставлять им мясо, приготовленное его поварами. Однажды некий капризный больной заявил, что не будет есть, пока его не обслужит сам король – и Людовик стал кормить его из собственных рук. В Компьене он кормил больного с отвратительными струпьями на лице. Точно так же король посещал богадельни в Париже, Реймсе и Орлеане.

Вернувшись во Францию, Людовик Святой решил объехать королевство, начав с посещения Пикардии и Орлеанэ; он распределил раздачу милостыни. Английский король, который только что женил своего сына на принцессе Алиеноре Кастильской, попросил у Людовика Святого дозволения проехать по Франции на обратном пути из Испании: Людовик ответил согласием. Тогда Генрих III посетил родовую усыпальницу Плантагенетов в Фонтевро. Людовик Святой встретил его в Орлеане 20 ноября 1254 г.; оттуда король Англии отправился в Понтиньи помолиться на могиле святого Эдма, епископа Кентерберийского, бежавшего во Францию в 1240 г. Затем Генрих III посетил собор Шартрской Богоматери, после чего провел неделю в Париже. Людовик проводил его до дороги на Булонь, откуда Генрих отплыл в Англию.

В апреле 1255 г. Людовик Святой выдал свою любимицу, старшую дочь Изабеллу, замуж (хотя ему хотелось бы, чтобы она стала монахиней) за молодого Тибо, короля Наваррского, сына того самого графа Шампанского, который был другом Бланки Кастильской. Церемония состоялась в Мелене. Принцессе было тринадцать лет; ее мужа король отныне считал одним из своих сыновей. В том же году Людовик Святой повелел своему старшему сыну, Людовику, которому исполнилось всего двенадцать лет, жениться на юной Беренгарии

Кастильской, сестре принцессы, которая стала женой Эдуарда, сына английского короля. Так что два будущих государя стали свояками, подобно Людовику Святому и Генриху III; план изоляции Франции, который Генрих замыслил, когда женил сына на испанской принцессе, обернулся миром между двумя королевствами.