Джордж Бейкер - Август. Первый император Рима

Цицерон впоследствии утверждал, что он выступал против и сказал, что они делают серьезную ошибку. Может быть, и так; этот человек, казнивший заговорщиков Каталины без суда, вполне мог отбросить в сторону древние формы римского правления и силой узурпировать власть, его партии не принадлежавшую по конституционному праву; возможно, такое поведение, хотя и крайне циничное, могло быть самым эффективным на практике. Однако он обращался к людям, основное разногласие с Цезарем которых состояло в том, что тот нарушил букву римского права, и теперь они отказались нарушать закон. Эта логика фатальным образом связала им руки и окончательно их уничтожила, показав, как мало смысла в букве закона, если не соблюдается его дух.

Брут и Кассий выбрали неплохую линию поведения. Во-первых, тогда было не столь ясно, как это понятно нам теперь, окажется ли Марк Антоний таким уж убежденным сторонником Цезаря. С самого начала этого дела все в Риме знали, что Цезарь не переносил глупостей своего товарища и не единожды его одергивал. Эту затаенную вражду между ними заговорщики учитывали, спасая жизнь Антонию. Они полагали, что договорятся с человеком, не слишком дружески настроенным к Цезарю, который может им пригодиться. Кроме того, разве не сторонники Цезаря Антоний и Лепид, кроме законной власти, имели в своем распоряжении целый легион?.. А еще Долабелла, который должен был заменить Цезаря на посту консула во время его предстоящего парфянского похода и который теперь был его преемником, выказал к ним дружеское расположение… И наконец, но не в последнюю очередь, они хотели, чтобы в сенате и сенатом, членами которого они состояли и где имели подавляющее большинство, были восстановлены все заседания. Они не хотели, чтобы Антоний вынес заседание в народное собрание, где цезарианцы были в большинстве. Отсюда объяснение и последующего поведения, которое избрали Брут и Кассий.

Таким образом, Цицерон не участвовал в последовавших переговорах.

Антоний был человеком импульсивным, который сначала делал, а потом думал. В страшный момент убийства Цезаря он обратился в бегство и укрылся в каком-то доме, откуда потом тайком перебрался в свой дом. Здесь он закрылся и приготовился отражать нападение. Лишь постепенно до него стало доходить действительное положение дел, и он обнаружил, что все объяты паникой. Осознав это обстоятельство, он вышел из своего убежища.

Существовало предание, будто фамилия Марка Антония восходит к Антону, сыну Геркулеса; и, поскольку Геркулес был семитский герой, скорее связанный с миром Тира и Карфагена, чем со Спартой и Афинами, возможно, сохранялась какая-то связь между предком и Марком Антонием с его несколько странным, носатым на ассирийский лад лицом, насколько можно судить по изображениям на монетах, улыбающимся ироничной ассирийской улыбкой, чувственной и предательской. Было что-то ассирийское и в его необычайной физической силе; в его страсти к женщинам и женщин к нему; в его адекватности, царственной беззаботности, чувстве юмора; в его хвастливости и расточительности. Он не был дурным человеком. Как пишет Плутарх, он был откровенен и доверчив, нехотя признавал свои ошибки, но был способен быстро научиться их не повторять; щедрый в наградах, даже экстравагантный, готовый смеяться над шуткой и над собой, не стеснялся в выражениях, яркий во всем — человек одаренный, столь же расточительный, как какой-нибудь Синахериб или Асархаддон. И вместе с тем он был величайший ловкач. Когда чувство юмора к нему вернулось и окрепла уверенность в себе, он с любопытством стал наблюдать за шайкой любителей-убийц в Капитолии. Они заставили его бежать — единственный раз, — теперь настало время изменить ситуацию, а он, Марк Антоний, с удовольствием за этим понаблюдает.

Убийство Цезаря произошло настолько неожиданно, что никто не был готов к дальнейшему. Ни один человек в Риме не имел полных прав наследования диктатору. Его преемник Гай Октавий находился в Македонии. Если бы существовало законное правительство, оно, несомненно, поставило бы на его место самого Антония. Он прекрасно это понимал, и еще он понимал, что человек, завладевший бумагами Цезаря, станет хозяином ситуации… С наступлением ночи в Риме не стало спокойнее. Консул приказал улицы пикетировать, разжечь сторожевые костры на перекрестках. Пока посланцы оптиматов спускались с Капитолия собирать голоса сенаторов, чтобы одержать победу над народным собранием на следующий день, Антоний отправился в храм Опса, где хранилась казна Цезаря, и захватил ее. Храм находился в западной части Капитолийского холма рядом с Тарпейской скалой, так что он должен был пройти недалеко от заговорщиков. Партии не вступали в борьбу друг с другом. Он также прихватил бумаги Цезаря, в которых находились не только его архивы, список сделанного и потраченные суммы, но также и записки о планах на будущее, его наброски будущего законодательства, которое тот хотел довести до совершенства; его схемы и записки. Все это было переправлено в дом Антония. Если судить по его делам в течение нескольких следующих дней, Антоний принялся знакомиться с документами. Они должны были сыграть огромную роль в последовавшей затем драме.

Захватив эти документы, Антоний получил главную стратегическую позицию во всей дальнейшей борьбе. Он теперь был обладателем планов и механизмов правления Цезаря, знал его цели. Видимо, в этот момент он понял, что вся власть, которой обладал Цезарь, упала к нему в руки. Ничто не мешало ему заступить на место Цезаря, если только действовать умно и осторожно.

Тем временем Лепид, который стоял на одном из островов Тибра с легионом отслуживших срок ветеранов, переправил своих людей через реку в более просторные квартиры в Кампус-Марциус, который находился под Капитолием за пределами городских стен, а Форум располагался внизу, только в пределах города. Лепид не хотел действовать без поддержки Антония, которого уважал как консула и полководца Цезаря. Однако его люди были уже на пути в Испанию, где должны были получить землю, обещанную диктатором, когда внезапно узнали об убийстве Цезаря. Они могли серьезно повлиять на настроения в обществе; теперь обещанная раздача земли оказалась под вопросом (чего они опасались), а они очень мало доверяли Бруту и его друзьям.

И вновь настал день — день после смерти Цезаря, и стало ясно, что по-прежнему встает и садится солнце, дует ветер и течет вода, хотя уже без Цезаря. Этот день — 16 марта — прошел в переговорах, поскольку никто не представлял приблизительных сил обеих партий, необходимо было собраться и выяснить, как обстоят дела. Еще до конца дня Марк Антоний осмыслил главные события и теперь знал, как поступить.