Джордж Бейкер - Август. Первый император Рима

Заговорщики были уверены, что имеют преимущество в сенате. Они собирались одержать победу в народном собрании, если удастся. Ночью они попытались заручиться голосами избирателей, на которых могли надеяться и которые задали бы тон всему собранию. Деньги переходили из рук в руки. Дилемма Брута и Кассия заключалась в том, что они ждали от этих подкупленных членов народного собрания, чтобы те направили события в правильное русло и провели его, как в давние времена, и речи их были убедительными и разумными. Подкупленные, в свою очередь, знали об истинном общественном мнении, и, когда началось собрание на Форуме, они слишком осторожно стали выкликать имена убийц Цезаря или просто выкрикивать враждебные ему лозунги. Короче, они примкнули к тем, кто кричал о всеобщем примирении, в том числе и о прощении убийц. К несчастью, претор Луций Корнелий Цинна выбрал очень неудачный момент, чтобы достаточно бесцеремонно прервать выступления участников. Публично стянув с себя официальное платье, как позорное одеяние, надетое на него тираном, он обличал Цезаря и все его деяния и прославлял великолепные дела тираноубийц. Их следует, полагал он, наградить, как облагодетельствовавших общество… В этом месте его речи неподкупленная часть собрания взбунтовалась.

Но вот Луций Корнелий Долабелла был выведен на помост организаторами митинга. Долабелла был тем молодым человеком, которого Цезарь назначил замещать консульскую должность после того, как он, Юлий, отправится на парфянскую войну. С устранением Цезаря молодой Долабелла автоматически становился консулом вместе с Марком Антонием, и он поспешил вырядиться в приличествующие одежды, в которых и появился на собрании. Полагая, что ему следует примкнуть к более сильной партии, Долабелла произнес речь, направленную против Цезаря, и заявил, что с самого начала находился в рядах заговорщиков, хотя, к сожалению, не смог присутствовать в решающий момент. Подкупленные радостно приветствовали его выступление, а сторонники Цезаря были озадачены, зная, что он из их партии.

Затем на трибуну взошли довольные Брут и Кассий, чтобы получить аплодисменты своих сограждан. Они изощрялись в похвалах друг другу и возвращали собрание к тем далеким временам, когда их предки изгнали Тарквиния Гордого. Они говорили, что Цезарь был еще хуже Тарквиния, который был законным царем; они также потребовали воз-i вращения всех изгнанных в дни правления Цезаря. Под гром аплодисментов своих нанятых сторонников они возвратились на Капитолий, скорее подавленные тем несомненным фактом, что, несмотря на старания подкупленных, они не смогли полностью сокрушить народное собрание.

Антоний, очевидно, также это отметил. Вечером тон обеих партий изменился. Нейтралов, которые не имели выгоды от заговора, упросили навестить Антония и Лепида не для того, чтобы оправдать убийц Цезаря — это было бы слишком опасно, — но чтобы их извинить, указать на чистоту их намерений и призвать в интересах их же города к необходимости мира и спокойствия. Они упомянули об общественном благе и благородстве прощения.

Марк Антоний в порыве вдохновения мог лгать, как дипломат; и ни от кого другого не могли послы получить обещания в такой сердечной манере. Он уверил депутацию, что ни он, ни его друзья ничего не предпримут из личных побуждений, и указал на то, что они с Лепидом верны воинской клятве защищать Цезаря и отмстить за него и что они обязаны наказать убийц, но, продолжал он, тем не менее, они не отказываются с ними встретиться на равных в сенате и посмотреть, могут ли они прийти к соглашению.

Это очень воодушевило заговорщиков. Они и подумать не могли, какой смертельный для враждебного лагеря сюрприз готовил Антоний.

17 марта состоялось заседание сената. Августейшее собрание не обошлось без сюрпризов. Луций Корнелий Цинна появился в официальном одеянии, которое он столь пренебрежительно сбросил и обругал накануне. Причина такой перемены была в том, что по пути на заседание сената он встретил цезарианцаев, которые накануне слышали его речь. Забросанный камнями, он укрылся в каком-то доме. Разгневанные сторонники Цезаря уже принесли факелы, чтобы поджечь дом, укрывший предателя, но тут появились войска Лепида и восстановили порядок, после чего сторонники Цезаря ретировались. Цинна счел за лучшее защитить себя официальной одеждой. Подкупленные и сами уже чувствовали, что дела принимают дурной оборот.

Однако в сенате заговорщики, как они и рассчитывали, имели решающее большинство симпатизировавших им сенаторов, и Цинне нечего было опасаться в этой дружественной атмосфере. Первым побуждением было пригласить сенаторов-заговорщиков занять их места, особо оговорив, что им ничто не грозит. На это предложение Марк Антоний охотно согласился. Конспираторы, тем не менее, по какой-то причине избегали показываться на людях. Затем, прощупав настроение в курии, некоторые сенаторы стали открыто произносить ругательства в адрес Цезаря, указывая на то, что он был тиран, а его убийцы — тираноборцы и в этом случае, как всем известно, убийство не считается преступлением. Раздавались предложения наградить убийц. Другие члены сената говорили, что, мол, заговорщики убили Цезаря не ради грязных денег и наград, но исходя из чистых и возвышенных мотивов. Некоторые предлагали публично поблагодарить убийц. Наконец, нашлись и такие, кто предлагал предать случившееся забвению.

Сенат был в полной растерянности. Там находились и люди, для которых сама мысль об убийстве была отвратительна, но они полагали, что не должны быть слишком суровы к преступившим черту, поскольку те действовали из идеальных и высоких побуждений. Далее было сказано, что сначала нужно решить, был ли Цезарь тираном, — если да, тогда оправдать убийц; если он был законно избранным гражданином, тогда его убийцы по закону преступники. Сенаторы решили голосовать по этому вопросу, но большинство согласилось, что они не замешаны в дела Цезаря, поскольку выполняли его требования под давлением. Именно в этом месте Антоний, который спокойно дожидался этого момента, поднялся с места и сделал заявление, которое стало сенсационным.

Консул сказал, что если они осудят Цезаря как тирана, то они тем самым аннулирую? законность всех его деяний и назначений. Тогда встает вопрос и о законности избранного при Цезаре сената. Большинство его распоряжений еще в силе, так что они мало приобретут, отменив их, но при этом они отменят все назначения на должности, сделанные по распоряжению Цезаря. Большинство присутствующих, говорил Антоний, были назначены на ту или иную должность непосредственно Юлием или ждали своей очереди. И тем не менее, если они действительно хотят отказаться от всех прежних назначений, он как консул готов признать Цезаря тираном и узурпатором, но пусть они учтут все последствия, которые их решение за собой повлечет.