Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие

Значение слова «император» на протяжении долгой истории менялось, и первоначально оно не имело ничего общего с самым высоким монархическим титулом. Аппиан вносит ясность в этот вопрос:

Это почетное имя дается полководцу воинами, которые тем самым как бы свидетельствуют, что он достоин быть их повелителем. В старину полководцы принимали эту почесть в награду за всякие великие дела, теперь же, как я узнаю, чтобы заслужить ее, необходимо уложить 10 тысяч человек.

Честолюбие может быть движущей силой прогресса и причиной величайших открытий, но если его слишком много — оно поощряет глупейшие поступки и ведет к гибели. Поступки человека, оказавшегося в полной власти этого чувства, легко предсказуемы. Курион решил повторить путь победителя Ганнибала.

Еще когда Курион плыл из Сицилии, африканцы предполагали, что он из честолюбия разобьет лагерь возле вала Сципиона, привлеченный славой его подвигов, и отравили там воду. <���…> Курион устроил стоянку, и войско тотчас заболело. У тех, кто пил воду, зрение становилось неясным, как в тумане, наступал глубокий обморок и после него разнообразные извержения пищи и судороги во всем теле. Вследствие этого Курион начал переносить лагерь к самой Утике, ведя войско, ослабевшее от болезни, через большое и длинное болото.

После таких испытаний Куриону следовало бы поостеречься от встреч с врагом, но весть о победе Цезаря в Испании призвала его легата совершить нечто достойное в Африке. Опять же, появился ложный слух, что противник — немногочисленный и ослабленный — находится совсем рядом. «Доверяя этой ложной молве, Курион жарким летом, около третьего часа дня, песчаной и безлюдной дорогой повел главные силы» навстречу, как ему казалось, победе и славе. Путь по африканской земле для италийцев оказался труднейшим испытанием, «ибо если и оставалась кое — какая зимняя влага, она была высушена жаром солнца».

Врага римляне, в конце концов, нашли, но далеко не такого слабого и немногочисленного, как предполагали: хозяева Африки преградили путь к реке и вовсе не собирались бежать от римского меча в ослабевших руках. Введенный в заблуждение, Курион поднялся на холмы с войском, измученным усталостью, зноем и жаждой.

Позиция римлян была неплохой, но если боги хотят наказать — они отнимают разум. Когда нумидийцы приблизились к месту римской стоянки, «Курион с весьма неразумной смелостью начал спускаться с холмов, ведя совершенно ослабевшее войско».

То, что происходило дальше, трудно даже назвать битвой. Описание этой бойни есть в «Гражданской войне».

Неприятельская конница начала с обоих флангов обходить нашу боевую линию и топтать наших людей в тылу. Когда отдельные когорты выбегали из боевой линии, то не утомленные еще и подвижные нумидийцы уклонялись от нашей атаки, а когда наши пытались вернуться назад в строй, они их окружали и отрезали от главных сил. Таким образом, было одинаково опасным как оставаться на месте и держать строй, так и выбегать, чтобы рискнуть сразиться. Численность врагов от присылки царем подкреплений то и дело увеличивалась, а наши от усталости выбивались из сил; к тому же и раненые не могли выйти из линии, и нельзя было унести их в безопасное место, так как весь фронт был плотно окружен неприятельской конницей. Они отчаялись в своем спасении и делали то, что вообще делают люди в последнюю минуту жизни: либо плакались на свою смерть, либо поручали своих родителей заботам тех своих товарищей, которых судьба, может быть, спасет от гибели. Вообще все было полно страха и печали.

Как только Курион увидел, что при всеобщей панике не слушают ни его ободрений, ни его просьб, он ухватился в крайности за последнюю надежду и приказал двинуться всем со знаменами для занятия ближайших холмов. Но они были уже заняты конницей, которую успел послать туда Сабурра. Вот теперь наши дошли до полного отчаяния. Часть из них попыталась бежать и была перебита конницей, другая часть, хоть ее никто не трогал, бросилась на землю. Префект конницы Гней Домиций, подъехав с немногими всадниками к Куриону, уговаривал его спасаться бегством и спешить в лагерь, обещая при этом не покидать его. Но Курион твердо заявил, что после потери армии, вверенной ему Цезарем, он не вернется к нему на глаза, и погиб в бою с оружием в руках. Только очень немного всадников спаслось из этого сражения. Пехотинцы же были перебиты все до единого.

Нумидийцы отрезали голову Куриона и доставили ее царю Юбе в качестве самого почетного трофея.

Человек, наделенный и талантами и пороками, необычайно интересный и яркий, Курион был, конечно, ценнее для Цезаря, чем два обреченных легиона.

Историк Т. Моммзен пишет:

Не без причины доверил Цезарь важнейший самостоятельный пост неопытному в военном деле и известному своей развратной жизнью молодому человеку: в этом пламенном юноше была искорка Цезарева гения. И он, как Цезарь, осушил до дна чашу удовольствий; и он не потому стал государственным человеком, что был воином, а наоборот, меч вложила ему в руки политическая деятельность; и его тактика была основана на возможно быстром применении незначительных военных сил; его красноречие точно так же не щеголяло округлостью форм, но было отражением глубоко прочувствованной мысли; его характер также отличался легкостью, даже легкомыслием, привлекательной откровенностью и способностью наслаждаться минутой. Если, как говорит о нем его полководец, юношеская горячность и высокая отвага толкнули его на неосторожные поступки, и если он, слишком гордый, чтобы получить прощение за извинительный промах, искал смерти, то и в истории Цезаря нет недостатка в минутах такой же неосторожности и такой же гордости. Можно только пожалеть о том, что такой богато одаренной натуре не было дано перебродить и сберечь себя для следующего поколения, такого скудного талантами и так быстро подпавшего страшному господству посредственностей.

Не менее печальной была судьба легионеров, оставшихся в лагере под Утикой. Им ничего не оставалось делать, как покинуть негостеприимную Африку. Однако это оказалось весьма проблематично: командующий флотом бежал со всеми кораблями, не взяв с собой никого из находящихся на берегу.

В последней надежде легионеры обратились к стоявшим в море купеческим кораблям. Они сопровождали войско в надежде заработать на обслуживании армии и покупке по бросовым ценам военной добычи. На этот раз заработать традиционным способом не удалось, некоторые из них вняли просьбам и приблизились к берегу.

Но когда солдаты все вместе поднялись на корабли, те начали тонуть. Тогда купцы большую часть солдат, успевших выйти в море и имевших деньги, бросили в воду, прельстившись их деньгами. Вот что случилось с теми, которые взошли на корабли. С оставшимися же на берегу еще ночью произошло иное, хотя и нечто подобное. Днем они сдались врагу, а когда прибыл Юба, он поставил их около стены и приказал переколоть как остатки своей победы. Таким образом погибло два римских легиона, прибывших с Курионом в Африку, погибли все всадники, легковооруженные и обозная прислуга.