Василий Хомченко - Облава

- Не появлялись? - спросил Иванчиков у отделенного.

- Мы их не видели. И люди говорят, будто не видели, - ответил Бобков.

Савки среди бойцов не было. Бобков сказал, что тот где-то поджидает у дороги, чтобы первым их встретить.

- Чудики, - сказал Иванчиков, - что ж вы тут на виду торчите? Если те комиссары вас заметят, они и не сунутся сюда.

- Что это ты комиссарами их называешь? Бандиты они, - поправил Иванчикова Бобков. - А вообще-то правда - коней надо отвести в лес и самим там посидеть.

Он сказал об этом бойцам, послал одного из них за Савкой, а с остальными повел лошадей в лес. На станцию вернулся один, без шашки, с револьвером в кармане.

- Вот тут и будем ждать, вместе с пассажирами, - сказал он.

Пассажиров на станции было немного, в большинстве женщины, и собрались они не в дальнюю дорогу, а в ближайший город - что-то там продать да купить. Бобков сел на бревно, служившее скамейкой, похлопал по нему, приглашая сесть и Иванчикова с Ксенией. Иванчиков сел, а Ксения осталась стоять и открыто посматривала то на Иванчикова, то на Бобкова, словно сравнивая, кто из них лучше. Так обычно смотрят дети на незнакомого человека, не боясь этим смутить его.

- Сестренка? - спросил Бобков, заметив Ксенин оценивающий взгляд.

- Да нет... Повстречались вот. По пути было. - Иванчиков коротко рассказал, при каких обстоятельствах встретил Ксению и для чего она ему нужна. - Она видела того Сорокина. И Сивака видела.

Ксения, словно сообразив, что нельзя так откровенно рассматривать людей, тряхнула головой, покраснела. Так с красными яблоками на щеках и опустилась на бревно, только не с той стороны, где показывал Бобков, а рядом с Иванчиковым. Обтягивая на круглых крепких коленках юбку - а ее и не надо было обтягивать, она длинная, почти до щиколоток, - смотрела теперь только прямо перед собой. Чувствовала, что Бобков время от времени поглядывает на нее, смущалась и еще пуще краснела.

- Во жизнь, - вздохнул Бобков, - скоро тридцать, а жениться все недосуг. То войны, то теперь за бандитами гоняемся, а они за нами. - Он повернулся к Иванчикову, толкнул его локтем. - Ты же, поди, тоже не женат?

- Холостяк, - ответил тот и поспешил сменить разговор. - А народу-то прибывает, - показал на трех женщин, выходивших из лесу.

Посидели, поговорили, не сводя глаз с дороги.

Не выдержал Савка, пришел на станцию. Бобков отругал его и приказал вернуться в лес.

- Так они же могут переодеться, и вы не узнаете их, - оправдывался Савка, всматриваясь в пассажиров. - А я их, гадов, хорошо запомнил.

- Сидим тут, ждем, - сказал Бобков, когда Савка подался в лес, - а эти субчики - тю-тю, в другую сторону махнули. И опять комиссарами ходят.

- Нет, после того, что натворили в Крапивне, вряд ли осмелятся, - не согласился Иванчиков.

Но спустя какое-то время и он начал сомневаться, что бандиты, выдающие себя за комиссаров, придут на станцию. Если б сюда целились, то были бы уже здесь - поезд как раз в это время прибывает. Видно, куда-то в другое место повернули.

Пассажиров становилось все больше. Они сидели возле вокзальчика на скамейках, на бревнах, прямо на земле. Люди были из разных деревень, и потому каждому хотелось услышать, что и где происходит. Слушали о чужом и рассказывали о своем. Но в конце концов разговоры возвращались к поезду, которого все дожидались и о котором ничего не было известно. И кто-нибудь вставал и шел на станцию спросить у начальника, не слышно ли чего насчет поезда. Ходил и Иванчиков. А начальник ответил, как и другим, кто обращался к нему, что сам ничего не знает, ибо это не прежняя железная дорога, на которой был порядок, но все же обещал, что поезд непременно будет.

- Раньше, бывало, ну еще до войны, при царе, два раза тут поезд проходил, - говорила женщина постарше второй, помоложе, - сидели они рядом с Иванчиковым на скамейке, и тот слышал весь их разговор.

- Так тогда же не стреляли, как сейчас, не убивали людей, - отвечала младшая. - А то вот уже шесть лет как стреляют да стреляют.

- Ой, не кажы, ето ж кали уже тот мир настанет. - Старшая перекрестилась. - У нас вунь из лесу налетели да троих убили и две хаты спалили. За то, что коммунисты.

- А сами коммунисты что вытворяют, - сказала младшая и настороженно глянула на Иванчикова. А тот прижмурил глаза, сделал вид, будто дремлет. Да какие коммунисты, прямо от Ленина. - Это она произнесла шепотом, наклонившись к старшей. - В Рутичах попа обобрали, а в Крапивне девочку изнасиловали. Слыхала?

- Как не слыхать. Ето ж не в Крапивне, а в Вишенках. Пришли два комиссара, повечеряли, тама в хате и ссильничали, - сказала старшая тоже вполголоса.

- А боженька, так это, значит, было и в Вишенках и в Крапивне. Может, и еще где. Скажи-тка мне, - она наклонилась к самому уху старшей, - неуж это Ленин дозволяет своим комиссарам обирать людей и насильничать? А?

Старшая задумалась, помолчала, ответила:

- Сказывают, дает дозвол делать такое с панами да с буржуями.

- Так поп-то не буржуй, он святой церкви, богу служит. Да девочка та не панская. А правда ли, что мужики там взбунтовались и кричали на сходе: долой всех коммунистов?

Иванчиков, до этого терпеливо слушавший их беседу в надежде почерпнуть что-нибудь интересное с точки зрения его службы, не выдержал:

- Тетки, что вы плетете, - сказал тихо, чтобы не привлечь внимания других пассажиров. - Ленин за такие дела расстреливать приказывает. А вы: дозвол дает... Прикусите языки. А те насильники не коммунисты, а бандиты с чужими документами.

Женщины испуганно притихли, а Иванчиков встал и снова пошел к начальнику станции.

"Вот темнота, - злился он, - надо же, какую утку пустили: коммунисты с ведома Ленина грабят и насилуют. Придумают же".

Начальник станции за своим столиком что-то писал, на Иванчикова и не оглянулся, сказал, опережая его вопрос:

- Поезд будет. Когда - не знаю, - и продолжал писать.

Настроение у Иванчикова испортилось. Понял: бандиты опять запутали следы. Не придут они на станцию. Если б им впрямь надо было ехать, давно бы объявились. Хитрая все же у них тактика: говорят, будто идут в одно село, дорогу туда расспрашивают, а появляются совсем в другом. Петляют, как зайцы.

К начальнику станции зашел и Бобков.

- Что, глухо? - спросил он.

- Глухо, - ответил Иванчиков. - Проворонили мы их. Вот гады! И где они могут быть, как ты думаешь? Может, в Муравилье? Там же церковь.

Говорили они, не обращая внимания на начальника станции, который все еще что-то писал.

- Могут и в Муравилье быть, - подумав, ответил Баб-ков. - А мы туда сейчас и слетаем.

Он даже обрадовался этому своему решению: сидеть на станции и ему и его хлопцам прискучило. На прощанье пожал руку Иванчикову, начальнику станции, молодецки козырнул, звякнул шпорами и вышел.