Василий Хомченко - Облава

Второй военный, в такой же черной кожанке, как у пучеглазого, посмотрел на рассказчика, усмехнулся, хотел что-то сказать, но передумал, опять отвернулся к окну.

Катерина, встретившись с Иванчиковым взглядом, показала глазами на этого военного, дважды кивнула, и Иванчиков понял, что он и есть главный, Сивак.

Стесняющее горло волнение и радость охватили Иванчикова: он у цели! Вот они, те неуловимые преступники, что натворили столько бед. Наконец-то встретились! Однако он тут же с горечью понял, что один ничего не сделает: не станешь же прямо тут проверять документы или, тем более, задерживать. "Эх, - думал он с досадой, - сюда бы Бобкова с его хлопцами!"

Поезд подошел к очередной станции, остановился. Из вагона вышла часть женщин с узлами, и в проходе стало свободнее. Освободилось место и для того второго, главного. Он сел напротив Катерины. Катерина встала и на секунду вышла из купе. На ходу шепнула Иванчикову:

- Этот, что постарше, худой - Сивак. Он был в Захаричах. Говорят, в Гомель едут.

Вернулась в купе, села на свое место.

"Вот если б правда в Гомель, - повеселел Иванчиков, - там бы не выскользнули".

Поезд отчего-то стоял уже сверх положенного. Один из пассажиров, высунувшись в окно, спросил у кого-то там, чего, мол, долго стоим. Ему ответили, что не принимает следующая станция. Иванчиков увидел в окно, что отвечает не кто иной, как дежурный. Внезапно пришло решение. Вырвал из блокнота листок, написал: "В поезде на Гомель, пятый вагон, едут те двое московских уполномоченных, которых мы ищем. Едут до Гомеля, но могут сойти и раньше. Прошу оказать помощь. Иванчиков". Когда клал листок за пазуху, рука наткнулась на револьвер, лежавший во внутреннем кармане. Ощутил от этого прикосновения приятную уверенность. Быстро двинулся по проходу. Вышел в тамбур. Ксения, стоявшая в окружении молодых хлопцев, спросила:

- Нет их тут? Бандитов?

- Нет. Стой здесь, в вагон не входи. Я потом тебе все расскажу. Иванчиков боялся, как бы Ксения, узнав бандитов, не подняла прежде времени шуму. Он спрыгнул со ступенек, подошел к дежурному, отдал листок.

- Неотложно передайте по линии в губчека, - сказал он. - Под строгую ответственность. - Снова вскочил в вагон и оттуда, из тамбура, смотрел, как дежурный неторопливо достает из нагрудного кармана очки, цепляет их на уши, поправляет на носу. Прочтя текст телеграммы, он глянул на Иванчикова, кивнул и поспешно зашагал к зданию станции.

Успокоенный и теперь-то уверенный, что телеграмма дойдет и подмога ему будет, Иванчиков обернулся к Ксении. Она стояла в компании тех же хлопцев, улыбалась им. В руке держала карамельку - ясное дело, хлопцы угостили, - а вторую сосала, перекатывая ее во рту языком. Не вынимая изо рта карамельки, спросила у Иванчикова:

- Ну, что ты хотел рассказать?

- Потом, погоди.

В тамбуре притихли, хлопцы смотрели на Иванчикова, видно, гадали, кем он может быть для нее, и Иванчиков пришел в смущение от этого общего интереса к его персоне.

- Так я пройдусь по вагону, взгляну, может, все-таки здесь они, сказала Ксения.

- Не надо, не ходи, - резким жестом задержал ее Иванчиков. Нахмурился, повторил еще решительнее: - Стой тут.

По тому, как нахмурился Иванчиков, как строго, жестко говорил, Ксения догадалась, что ей почему-то действительно идти в вагон нельзя. Какое-то время пытливо смотрела на Иванчикова, силясь сообразить, в чем же дело, но тот ни словом, ни жестом не ответил на ее немой вопрос.

Разговор, который хлопцы вели с Ксенией и который был прерван Иванчиковым, возобновился. Один из них, в матросском бушлате, великоватом ему, явно с чужого плеча, рассказывал о своей тетке:

- Знаете, сколько ей лет? Нет, не угадаете. Она на девять лет моложе меня. Во тетка.

Хлопцы из кожи вон лезли перед Ксенией, состязались в остроумии, красноречии. Ксении это нравилось. Они же нашли для нее место в ближнем купе, усадили, сами стояли в проходе.

Между тем поезд наконец тронулся. Перестукивались колеса, гремел и ходил ходуном вагон, свистал в дырах и разбитых окнах ветер, проносились мимо перелески, речушки, поля. Такие тут места - леса не было ни с той, ни с другой стороны. Иванчиков пытался вспомнить, подсчитать в памяти, сколько станций осталось до Гомеля и на какой из них могут, получив его телеграмму, сесть чекисты. Решил на каждой станции и на разъездах выходить из вагона или стоять на ступеньках, чтобы видеть, кто садится, и чтобы с перрона можно было увидеть его. Многих здешних чекистов он знал, многие знали и его.

"Вот бы мне в помощь человек четырех, - думал Иванчиков, - мы бы их тут и взяли, в вагоне, тепленькими. Тепленькими", - повторял он излюбленное словцо своего начальника, месяц назад убитого в бою. В предчувствии опасной операции Иванчиков пребывал в том особом состоянии, когда не терпится ринуться с головою в бой, навстречу опасности, когда веришь только в свою победу и не веришь, не принимаешь в расчет того, что и сам можешь быть побежден. В бою - а он уже повоевал с поляками и с бандитами - первыми поднимаются в атаку самые молодые. Он тоже был молод, не перевалило еще за двадцать, и тоже первым бросался в атаку, получал за это и благодарности, и нагоняи. Однажды пошел один с винтовкой на пулемет в чистом поле, взял двух пулеметчиков-легионеров в плен. Тогда ему несказанно повезло: в пулемете заело ленту.

Подъезжали к следующей станции. Медленнее застучали колеса, лязгнули буфера, поезд начал притормаживать. Иванчиков вцепился в поручни, стал на ступеньки, высунулся, чтобы видеть станцию и чтоб его было видно. Приближался вокзальчик, пассажиры разбегались вдоль состава, норовя угадать поближе к двери вагона. Пятый вагон, как обычно, остановился напротив здания станции, и Иванчиков прямо перед собою увидел Сапежку. Тот подбежал к вагону, протянул Иванчикову руку, поздоровался. В тамбуре сказал:

- Получили твою телеграмму.

- А как вы тут очутились? Вы же в Гомеле.

- Видишь, не в Гомеле, вчера там был.

- А почему один, если телеграмму получили?

- А разве мы вдвоем не справимся? - В узких желтых глазах Сапежки сверкнул озорной огонек.

В тамбуре было пусто, и они разговаривали, не боясь чужих ушей.

- Надо было хотя бы милиционеров взять. Бандиты же вооружены. Самоуверенность Сапежки Иванчикову не понравилась. - И как мы их брать будем?

- Не было под рукой милиционеров. Я на этой станции случайно очутился. Дежурный дал прочесть твою телеграмму, и я скорей к поезду. А телеграмма пошла дальше по линии. Где эти?

- Там, в самом дальнем купе. В черных кожанках. И Катерина с ними. Только осторожно.

Сапежка прошел в конец вагона, заглянул в купе. Плоское лицо его перекосила злобная гримаса. Иванчиков побоялся, что Сапежка не удержится, попросит тех двоих предъявить документы, а то и еще хуже - объявит арестованными. Дернул его за полу, оттянул подальше.