Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

Кропоткин отрицает не только собственность, но в теории – и владение: «Пусть все принадлежит всем…» [944]В то же время, несмотря на такие максималистские формулировки, Кропоткин считает, что не нужно лишать людей мелкого владения, включая и домик с приусадебным участком [945]. Но кроме домика и участочка есть огромная и сложная хозяйственная машина. Фабрики и поля нельзя отдать во владение тем, кто на них работает – тогда будут нарушены права «всех» остальных жителей. Кто обеспечит их интересы, кто наладит производство и распределение?

Если Маркс возлагал надежды на умения управленцев и контроль над ними со стороны рабочих, то Кропоткин «решает» проблему еще проще: люди сами все чудно наладят.

Кропоткин надеется, что захват запасов прежнего общества обеспечит населению "право на довольство" и позволит пережить тяжелый период разрушения экономики, вызванный революцией [946]. Уравнительное обеспечение всех продовольствием должно, по мысли Кропоткина, вызвать в недрах трудящихся творческие силы и коллективистские чувства, достаточные для того, чтобы наладить производство на новых, уже коммунистических, началах.

"Пусть только представят народу свободу действия, и через неделю распределение припасов будет происходить с удивительной правильностью. Сомневаться в этом может только тот, кто никогда не видел рабочего народа в действии, кто провел всю жизнь, уткнувшись в бумаги" [947]. Однако эти оптимистические строки сами навеяны скорее книжными образами истории, нежели реальной практикой. Парижская Коммуна, которую Кропоткин приводит в подтверждение своей идеи, дает множество примеров неразберихи и нерациональности в распределении, которые были порождены не только бюрократизмом, но и отсутствием у коммунаров навыков экономической самоорганизации. В конце жизни Кропоткин сможет наблюдать «свободу действия» рабочего народа осенью 1917 – весной 1918 гг., и этот опыт тоже не подтвердит его гипотезу о способности рабочих за неделю «с удивительной правильностью» наладить распределение (не говоря уж о производстве).

Как показывает опыт революционных событий в Испании в 1936-1937 гг., энтузиазм трудящихся при проведении анархистских преобразований действительно позволял творить экономические чудеса, хотя и не столь впечатляющие, как это представлялось Кропоткину. Но энтузиазм оказывался весьма краткосрочным фактором, после которого должны действовать другие мотивы [948].

Как будет происходить это «распределение припасов с удивительной правильностью»? Кропоткин призывает: «пусть каждый берет сколько угодно того, что имеется в изобилии, и получает ограниченное количество всего, что приходится считать и делить!» [949]. Своего рода шведский стол на развалинах старой цивилизации, проедание ее запасов. Надолго ли хватит?

Чтобы «распределять» продукты сколько-нибудь долго, нужно наладить их производство. В условиях разделения труда это требует взаимодействия работников разных предприятий и отраслей, обмен продуктами. Как будет организована эта хозяйственная система?

Кропоткин категорически отрицает централизованное управление "общенародным" хозяйством. Распорядителями анонимного общества должны быть автономные союзы людей, объединившихся совершенно свободно ради выполнения какого-либо дела. Согласование вопросов в таких союзах предусматривается на основе консенсуса, причем органы согласования не вольны принимать самостоятельного решения – они лишь ведут предварительные переговоры. В итоге нужно прийти к согласию по любому поводу между всеми людьми, ведь они – равноправные совладельцы всего общественного хозяйства.

Но что будет, если многочисленные стороны не придут к консенсусу? Бесконечная затяжка переговоров? В условиях постоянно меняющихся экономических реалий это означает раскол "единого экономического пространства" на самостоятельные части, которые должны как-то взаимодействовать друг с другом. Собственность перестает быть общей, абстрактное стремление к равенству превращается в равенство возможностей. Возникает потребность в универсальном экономическом посреднике – деньгах. Иная перспектива теоретически возможна лишь при высочайшем развитии духовной культуры и средств коммуникации, предпосылки которого стали возникать лишь во второй половине ХХ в. Но и в наше время рано говорить о том, что этот процесс зашел достаточно далеко, чтобы обеспечить быстрое согласование интересов групп с разными интересами. Тем более – согласие большинства людей.

Таким образом, стремление немедленно ввести и коммунизм, и анархию в условиях индустриального общества, современного Кропоткину, порождает множество проблем. Их решение возможно лишь в случае принятия за аксиому ряда очень спорных предположений (например, о пробуждении альтруизма в массе тружеников в условиях тотального разрушения современной им цивилизации; о готовности трудящихся немедленно организовать общество всеобщего достатка простым перераспределением накопленных прежде продуктов; о способности большого количества участников гигантских союзов немедленно договариваться друг с другом по множеству самых разных вопросов и т.д.).

Противоречия, заложенные в анархо-коммунистической модели Кропоткина, сформулированной на материале ХIХ в., проявятся и в концепциях его последователей в ХХ в. [950] Попытка немедленно организовать коммунизм вела к быстрым разочарованиям и отступлению к переходным коллективистским или государственно-коммунистическим моделям.Радикальный коммунизм Кропоткина не выдержал экспериментальной проверки в ХХ веке. Впрочем, сам Кропоткин еще раньше отказался от радикальных требований немедленного осуществления коммунизма.

Конкретизируя свой план, Кропоткин начинает шаг за шагом сдавать позиции радикального анархо-коммунизма.

Основным субъектом общества по Кропоткину первоначально должна стать большая территориальная община (Париж с округой, например) – это уже все-таки не весь мир и даже не целая страна. Все принадлежит не всем, а территориальной коммуне, от имени которой действуют ее органы самоуправления. Мало того – несмотря на уравнительные принципы социальной революции, другие коммуны вовсе не обязаны просто так снабжать Париж продовольствием. Это предполагает взаимовыгодный обмен без единого плана, что de facto ведет к признанию рыночных отношений между территориальными общинами.

Правда Кропоткин надеется на то, что сами коммуны вскоре перейдут к самообеспечению, сформировав индустриально-аграрные территориальные комплексы, которые вскоре покончат с мировым разделением труда. Но поскольку Кропоткин не призывает к примитивизации жизни до уровня средневекового натурального хозяйства, создание таких территориальных комплексов требует экономического рывка, построения в каждой коммуне комплекса производства всех видов продуктов, которые производит мировое хозяйство. Из этого следует, что от революции до создания развитой экономики автаркичных общин предстоит длительный период экономического развития.