Роджер Мэнвелл - Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера

А Гизевиус столкнулся с некоторыми трудностями. Ему не удалось проехать в штаб Гелльдорфа. Пришлось оставить машину и пробираться в здание с задней двери. Когда ему наконец удалось встретиться с Гелльдорфом и Нёбе, они уже знали об отступничестве батальона охраны, о том, что Ремеру приказано арестовать заговорщиков, а Гиммлер находится на пути в Берлин, чтобы подавить бунт. Гизевиус пришел в отчаяние и предложил перехватить Гиммлера и убить его.

Гелльдорф и Нёбе не стали слушать подобную чепуху. Их главной задачей теперь стало спасение собственных жизней. В какой-то мере им повезло. Из-за неумелых действий генералов они, собственно говоря, ничего не сделали. Все было кончено, и Гизевиусу было предложено идти на все четыре стороны. Никого больше не волновало, что Гизевиус в это время должен был заниматься своими консульскими проблемами в Швейцарии. Это уже было его личное дело.

— Исчезните, — просто сказали ему.

А Гелльдорф даже сделал широкий жест и предложил ему машину, но не надолго, чтобы только выбраться из центра Берлина.

— Я поеду на Бендлерштрассе, — заявил Гизевиус.

Гелльдорф уставился на него в немом изумлении.

— Вы сошли с ума? — поинтересовался он.

— А разве вы, Гелльдорф, являясь человеком чести, не почувствуете ко мне отвращение, если я не вернусь к Беку?

— Ни в коем случае! — ответствовал Гелльдорф. — Эти генералы годами плевали на нас. Они пообещали нам все, а что получилось? Дерьмо! Дерьмо!

Гизевиус все же направился на Бендлерштрассе, но дорога оказалась перекрытой. К этому времени он уже понял, что возвращение в военное министерство является никому не нужным и довольно глупым актом самопожертвования. Водитель попробовал проехать другой дорогой, но оцепление, судя по всему, было сплошным. Тогда Гизевиус попросил ехать в противоположную сторону — от центра Берлина — и отвезти его в Шарлоттенбург, расположенный в двух милях к западу за Тиргартеном. Дальше водитель все равно не поехал бы. Выйдя из машины, Гизевиус разорвал свой внушительный пропуск с подписью Штауффенберга — безмолвный свидетель короткого взлета и падения полковника — и решил найти убежище в подвальных комнатах дома Штрюнков. Ему было что рассказать, в обмен на предоставленную крышу над головой.

На Бендлерштрассе Фромм, арестованный около четырех часов дня, так и сидел один в небольшой комнате. В восемь часов вечера Гепнер удовлетворил его просьбу о переводе этажом ниже в его личные апартаменты в обмен на обещание не делать ничего, что могло бы представить угрозу перевороту. Ему даже дали бутерброды и бутылку вина. Спустя полчаса встречи с Фроммом потребовали три генерал-майора, сотрудники его штаба, отказавшиеся поддержать заговорщиков. И Гепнер это требование тоже удовлетворил, хотя им пришлось согласиться на взятие под стражу. Но охранник, приставленный к этим людям, оказался настолько легкомысленным, что офицерам без труда удалось сбежать через запасной выход, о существовании которого им сообщил Фромм. Он хотел, чтобы офицеры привели помощь. Примерно в это же время Вицлебен покинул здание военного министерства через главный вход. Он пребывал в крайнем раздражении — путч потерпел крах. В своем «мерседесе» он уехал в загородное имение, расположенное в пятидесяти милях к югу от Берлина. В пути он сделал только одну остановку в Цоссене, чтобы поделиться мыслями с генералом Вагнером, с которым и провел большую часть времени, вместо того чтобы поддерживать Бека на Бендлерштрассе.

В девять часов по радио было передано сообщение о том, что через несколько часов к немецкому народу обратится сам Гитлер.

После долгой поездки из Парижа Штюльпнагель, Хофакер и их спутники около половины девятого прибыли в штаб Клюге в Ла Рош-Гийон. Их лишь на несколько минут опередил командующий 3-м воздушным флотом люфтваффе фельдмаршал Шперле. Он с порога заявил Клюге, что считает это нелегкое путешествие совершенно ненужным, и тут же отбыл обратно в Париж. Его уже не было в штабе, когда машины Штюльпнагеля въехали в ворота и остановились у входа в замок, который когда-то был резиденцией герцога де Ларошфуко. Величественное сооружение стояло в долине Сены в окружении живописных меловых скал Иль-де-Франс и прохладным летним вечером казалось мирным и абсолютно спокойным.

Клюге принимал офицеров в том же кабинете, которым пользовался Роммель. Изумительные гобелены и стол, изготовленный еще в эпоху Ренессанса, по договоренности между Роммелем и теперешним герцогом убрали в часовню, стоящую в некотором отдалении у подножия меловой скалы. Кстати, герцог с семейством оставался в замке — в одном его крыле. Клюге тотчас пригласил офицеров к себе. Штюльпнагель вошел первым, за ним полковник Хофакер вместе с родственником генерала Шпейделя доктором Максом Хорстом — ближайшим соратником Хофакера по заговору. Хорст сам вел машину на пути из Парижа.

И судьбоносное совещание началось. Кроме Клюге в нем участвовали главные сторонники переворота Штюльпнагель, Хофакер и Шпейдель, сохранявший нейтралитет Блюментрит, а также Макс Хорст, прибывший для оказания моральной поддержки заговорщикам.

Клюге выглядел спокойным. Казалось, его вовсе не затронуло напряжение, владевшее Хофакером и Штюльпнагелем. Было согласовано заранее, что Хофакер, имевший адвокатский опыт, будет говорить от имени всех остальных в последней попытке вовлечь главнокомандующего в заговор. По словам Блюментрита, Хофакер в течение четверти часа весьма красноречиво вещал о необходимости избавить Германию от Гитлера и немедленно положить конец войне. Он изложил Клюге все факты в том виде, в котором их знал сам.

— Начиная с осени 1943 года, — сказал он, — я поддерживал связь между Беком и моим кузеном Штауффенбергом, с одной стороны, и парижской группой генерала Штюльпнагеля — с другой. — Он обращался к фельдмаршалу, зная о беседе, состоявшейся между Клюге и Беком в Берлине годом раньше.

Клюге слушал, никак не показывая ни своего одобрения, ни возмущения. В парке за окном, где Роммель так любил гулять, стараясь облегчить горечь поражений, быстро темнело.

— Фельдмаршал, — сказал Хофакер, глядя прямо в глаза Клюге, — то, что сейчас происходит в Берлине, не является определяющим фактором. Значительно важнее решения, принятые здесь, во Франции. Я призываю вас, во имя будущего нашей страны, поступить так, как поступил бы фельдмаршал Роммель, если бы сидел на этом месте. О своих намерениях он рассказал мне, когда мы виделись в последний раз — это было 9 июля. Я умоляю вас, господин фельдмаршал, порвать с Гитлером и взять процесс освобождения на Западе в свои руки. В Берлине власть находится в руках генерала Бека — будущего главы государства. Сделайте то же самое здесь. Не только армия, но и вся нация будет вечно вам признательна. Положите конец кровавой бойне на Западном фронте, и, быть может, тогда самая страшная катастрофа в истории нашей страны не произойдет.