Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

Национальность, напротив, во многом субъективное свойство и состояние человека, потому что это состояние души. И человек во многом свободен в выборе своей национальности и настолько, насколько свободен в выборе своей души. В этом он не до конца зависим от родителей, ибо вся информация о национальности не записывается в генах и, следовательно, не передается по наследству. Человек не рождается членом определенной нации, он им становится в процессе своей социализации и связанной с ней идентификации. А они могут принять разную национальную направленность. В итоге человек, принадлежа к одному этносу, может одновременно с этим идентифицировать себя с другой нацией.

И это не должно удивлять, так как национальная принадлежность - это, в конечном счете, проблема национальной идентификации, проблема того, с какой историей, культурой, духовностью человек себя идентифицирует. Это, конечно, социальная проблема, но во многом и персоналистическая. Но как социальная, она имеет огромное практическое значение, так как там, где отношения между нациями этнизируются, там они обостряются и обостряются в той самой мере, в какой этнизируются, доводятся до этнической несовместимости, до несовместимости людей на биологическом уровне. В этой связи понятно, почему обостряются отношения между нациями. Потому что начинают смотреть не в душу человека, а на цвет волос, разрез глаз, форму носа и этим определять, чем один человек отличается от другого, хуже того, этим обосновывать превосходство одного человека над другим, одной нации над другой.

Проведенное различение этнического и, собственно, национального в нации позволяет более дифференцированно подойти к осмыслению феномена национализма. Если его сущность представить как стремление изолировать одну нацию от другой, превратить различия в разделение, а разделение в антагонизм и довести этот антагонизм до идеи избранности и превосходства одной нации над другой, то в таком отрицательном смысле слова в национализме можно видеть две его разновидности. Первая, этнический национализм - национализм крови. Самая опасная разновидность национализма, тяготеющая к этнической избранности нации, избранной по праву происхождения от избранных предков, избранных уже в силу своих этнических особенностей, имеющих биологическое происхождение и природу. В этом случае под неизбежные различия между нациями подводятся легко подводимые и наглядные этнические различия, что и легко доводит различия до разделения и антагонизмов.

Но есть и вторая разновидность национализма - культурный национализм национализм духа. В этом случае, если национализм и тяготеет к идее избранности нации, то только по причине избранности ее культуры и духовности. Но в известном смысле всякая культура и духовность являются избранными, не похожими на все остальные, наполненными спецификациями, отличающими их от других форм культуры и духовности. И это абсолютно нормальное явление, как, впрочем, и этнические различия. Главное естественные различия между нациями не доводить до неестественных форм их разделения, а, тем более, разделение превращать в антагонизм.

Таким образом, феномен национализма содержит возможность и иной интерпретации и, прежде всего, как раз в связи с феноменом культурного национализма. Интерпретации, так сказать, не со знаком минус, а со знаком плюс. Это так называемая проблема истинного национализма, которая, по мнению И.А. Ильина, разрешается только в связи с духовным пониманием Родины: а именно - что "национализм есть любовь к духу своего народа, и притом именно к его духовному своеобразию"59. Первое, что в этой связи подлежит констатации, так это то, что такой национализм может быть только культурным, коль скоро он есть любовь "к духу своего народа". Второе, что он естественен и органичен, так как есть "именно любовь и любовь к духовному своеобразию" своего народа. И каждый народ имеет законное право и на духовное своеобразие, и на любовь именно к нему как к своеобразию, благодаря которому он, собственно, и есть народ. Третье, такой национализм не является криминальным по определению, поскольку, во-первых, не отрицает и за другими народами права на духовное своеобразие и на любовь к нему, и, во-вторых, не предполагает доведения исторического, культурного и духовного своеобразия нации до превращения его в основание национального антагонизма.

Национализм начинается не с любви к собственной нации, а с ненависти к чужой, не с заботы об основах национальной идентичности и исторического бытия собственной нации, а со стремления лишить всего этого чужую нацию, не с ощущения индивидуальности и неповторимости своей нации, а совсем с других ощущений - что твоя нация, если не Богом, то самой историей избрана среди всех остальных и превосходит все остальные и уже только поэтому должна господствовать над всеми остальными. Вот с чего начинается национализм со знаком минус - не с любви к собственной нации, а с превращения ее в основание борьбы со всеми остальными, не с сосуществования, а с борьбы с другим национальным началом истории.

Четвертое - это все-таки национализм, так как предполагает любовь не к Родине, не к локальности своей цивилизации - что уместнее квалифицировать как патриотизм, а любовь именно к "своей нации", к субъективной основе своей цивилизации. Эта любовь национальна и не может быть иной, ибо есть любовь именно к нации, и в ней нет ничего предосудительного, как и в любви к самому себе. Другое дело, что в России всякая форма любви к собственной нации интерпретируется как нечто обязательно сопряженное с ненавистью к другой. Но здесь нет такой жесткой зависимости. Она носит явно надуманный и тенденциозный характер, нацеленный на то, чтобы прервать основные связи, связующие людей в нацию, превращающие отношение к ней в сферу особых отношений, в основу развитых форм национальной идентичности. Ведь они развиты ровно настолько, насколько есть отношение любви к собственной нации.

В этой связи отчуждение людей от отношений любви к собственной нации превращается в их отчуждение от основ собственной национальной идентичности, чреватое кризисом идентичности и историческим коллапсом нации. Так что надо прекратить практику запугивания русских русским национализмом вообще, и прежде всего в том его значении, за которым стоит любовь русских к своей собственной нации, которую никто не вправе ограничивать или, тем более, отменять. А потому впредь и далее недопустимо превращать национализм в универсальный жупел, отчуждающий русских от их естественного права сосредоточения на проблемах собственной нации, на осознании и реализации своих интересов в истории в качестве национальных.