Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Теперь перехожу к персональной оценке обеих групп.

Группа Ключникова состоит из двух человек – Ключникова и Потехина. Потехин персонально и политически порядочный человек, но очень умеренный, очень боязливый и находящийся под исключительным влиянием Ключникова. Поэтому о нем, как о самостоятельной величине, говорить не приходится. О Ключникове в разных местах моего письма было сказано уже много. Это неискренний, льстивый интриган, человек без всяких убеждений, но с огромным честолюбием и довольно большой волей; при этом очень слабый журналист.

Вся остальная группа «Смены вех» – Лукьянов, Бобрищев-Пушкин, Садыкер и Чахотин – от него ушли. Устрялов, живущий в Харбине, никогда членом группы не был. И по своему уже вполне определившемуся либерально-буржуазному мировоззрению не мог бы, конечно, быть основным стержнем или одним из редакторов газеты. Так как Ключников и Потехин определенно решили уехать к 1-му октября в Россию, то им положительно некому было бы передавать издание газеты, и их стремление получить ее, во что бы то ни стало, объясняется не интересами дела, а обидой, и фактически сведется к закрытию газеты за границей и перенесением ее в Россию.

Переходим к другой группе.

Можно ли полагаться персонально на их порядочность и преданность нам? Лукьянов – человек с буржуазной личной репутацией, с самого приезда в Берлин непрерывно находится в контакте с тов. Степановым, оказывает ему ряд услуг и по его указанию ведет в газете ряд политических кампаний (антиврангелевскую, казачью и др.).

Дюшен, когда-то один из организаторов Ярославского восстания, еще в[19] 19 году начал издавать в Ревеле газету «Свободная Россия», принявшую определенную советскую физиономию. Издавал ее без всякой нашей субсидии, и только когда она была закрыта эст[онским] правительством, а сам он был выслан из Эстонии, он получил от тов. Гуковского поддержку. В Берлине он был еще до меня секретарем редакции «Н[ового] мира», являлся сотрудником нашего журнала «Война и мир» (статьи по радиологии) и помогает тов. Степанову в покупке и приемке наиболее тонких и сложных радиоаппаратов для военного ведомства. Ведет большую культурную работу среди демократических слоев эмиграции.

Кирдецов, бывш[ий] в свое время руководителем политической агитации у Юденича, при наступлении последнего на Петроград, потом проделал эволюцию, отразившуюся в его открытой публицистической деятельности (газеты «Рассвет» и «Свобода России») задолго до привлечения его нами в газету «Накануне».

Я не стану особенно защищать моральную физиономию Бобрищева-Пушкина, бывш[его] когда-то очень правым и очень неустойчивым политиком, Вы в течение двух лет читали его статьи и фельетоны в «Новом мире» и «Накануне» за подписью «Не коммунист» и его полной подписью, и, конечно, после этой определенной двухлетней работы для него нет отступления в другой лагерь: его просто не примут.

Чахотин – не крупный человек и производит очень приличное впечатление.

Садыкера хорошо знает тов. Уншлихт, ибо когда-то работал в Центропленбеже и при эвакуации Украины остался там. Тем не менее, он производит сносное впечатление. Он очень скромный человек и большой роли не играет. Он техническо-административный работник в редакции.

При таком составе редакционно-издательской группы (и при наличии у нас большинства акций) можно быть уверенным в том, что газета будет добросовестно, а в большинстве своих работников и совершенно искренно выполнять наши задания – как в отношении содержания газеты, так и в отношении ее тона.

С литературной точки зрения эта группа, конечно, выше. Кирдецов – старый опытный журналист, Дюшен – талантливый, темпераментный человек. Лукьянов пишет искренно, у него есть незатасканные мысли, он, во всяком случае, не хуже Ключникова и Потехина.

С точки зрения солидарности редакторов (их ученого и общественного стажа) новоиспеченный проф[ессор] – филолог Лукьянов и такой же молодой профессор-биолог Чахотин нисколько не уступают малоизвестному юристу (вероятно, тоже из бывш[их] прив[ат]-доцентов) Ключникову. А литератор Кирдецов или гр[аф] А. Толстой, конечно, крупнее, чем литератор Ключников.

Из моего письма, посланного прошлой почтой, Вы знаете, что мы затеяли в газете и вокруг газеты новую кампанию – церковную. Центром этой кампании должен был явиться Лукьянов. Конечно, Ключников активной кампании за нашу церковную политику не поведет.

Перехожу к практическим трудностям.

После того как нынешняя редакция публично отмежевалась от Ключникова и Потехина, возврат последних, и притом, не на руководящую роль, может быть понят и объяснен всеми вовне только как исполнение приказа Москвы. Ключников обвинял нынешнего редактора в том, что он слишком грубо поддерживал сов[етское] пра[вительство], сам он, чтобы сохранить вид полной независимости, будет поддерживать нас весьма тонко и далеко не всегда, и в то же время никто не будет верить его независимости ввиду способа его возвращения к власти в газете.

Вторая практическая трудность заключается в том, как Ключников и Потехин держат себя сейчас в Берлине. Вы предлагаете «обеспечить преобладание Ключникова и Потехина в порядке соглашения между обеими группами, либо, если этот путь будет неосуществим – в порядке принудительной отставки всей группы левых». Вы, очевидно, предполагали при этом, что отказ последует со стороны группы левой. Между тем, дело обстоит совершенно наоборот. Ключников и Потехин держат себя так, как будто бы им известно решение ЦК, и они могут диктовать левым свою волю. Они не подали руки встретившему их и протянувшему им руку члену редакции Садыкеру и потребовали, чтобы ред[акция] «Накануне», во-первых, напечатала в газете их декларацию и, во-вторых, передали им газету или в крайнем случае закрыли по напечатании декларации. Понятно, что при таком ультимативном требовании какое бы то ни было соглашение не возможно уже не по вине левых, а по вине правых.

При создавшихся сейчас отношениях (а их созданию способствовали и письма Ключникова из России) совместная работа обеих групп абсолютно невозможна.

Правильным исходом из создавшегося положения мне представлялось бы: 1) оставить газету в руках нынешней редакции, обязав ее напечатать письма Ключникова и Потехина или интервью с ними, если в этом письме или интервью не будет содержаться ничего направленного лично против членов нынешней редакции и 2) удовлетворить уезжающих в Россию Ключникова и Потехина, дав им возможность руководить там какой-либо газетой, лучше журналом. Это последнее, к тому же, им, кажется, и обещали.

Таким способом мы сохраним и газету, которая иначе должна бы была закрыться с отъездом Ключникова и Потехина, и спевшуюся уже группу преданных нам работников. Не говорю уже о том, что лично у меня создалось бы очень неприятное положение в новой газете. И прежде всего Ключников с большой, хотя и скрываемой, враждебностью относился к факту, что мне приходилось иногда делать газете указания. Теперь же он будет толковать, что его уклон вправо и отказ от всякой борьбы с правыми санкционирован Центральным Комитетом, будет игнорировать мои указания и вообще очень мало считаться с представительством.