Леси Коллинсон-Морлей - История династии Сфорца

В своем стремлении вернуть потерянные города и добиться уничтожения Сфорца Евгений был готов бросить на произвол судьбы Рене Анжуйского и признать Альфонсо Арагонского королем Неаполя. Сфорца вскоре узнал, что Пиччинино, назначенный на его место гонфалоньером Церкви, двинул против него объединенные силы Папы и его собственного тестя, поскольку Альфонсо утверждал, что Сфорца, должно быть, теперь слишком занят и не сможет предпринять поход на юг. Филиппо Мария, как всегда, повел себя как лояльный сторонник Альфонсо, отчасти потому, что тот находился слишком далеко, чтобы быть опасным, и потому также, что, поддерживая его, он способствовал достижению своей главной цели — ослаблению своего зятя.

Главным союзником Сфорца был Сиджисмондо Малатеста, правитель Римини, за которого он отдал свою побочную дочь, Полиссену, незадолго до своей собственной свадьбы. Покинув Кремону сразу же после венчания, Франческо отправился к нему.

Сиджисмондо Малатеста является одним из самых странных и интересных деятелей эпохи Раннего Возрождения; в самом деле, о нем можно сказать, что в удивительных контрастах его характера и в его разносторонних талантах наиболее ярко проявились все характерные черты итальянского Возрождения. Брутальная, почти звериная дикость его натуры позволяет поставить его в один ряд с худшими из его братьев-тиранов в Романье. Как кондотьер, он прославился не менее, чем все лучшие воины кватроченто [14] Кватроченто — итальянское название XV века. — Примеч. ред. . Как гуманист и покровитель искусств, он сравним с Николаем V и Пием II, Козимо Медичи и Альфонсо Арагонским, но в качестве поэта и героя-любовника он стоит особняком. Подобно многим известным людям и даже правителям того времени, он был незаконнорожденным, побочным сыном Пандульфо, господина Римини. Он чрезвычайно быстро повзрослел. В тринадцатилетнем возрасте он спас Римини, лично ведя своих людей к победе, в то время как его миролюбивый дядюшка возносил молитвы в церкви. В пятнадцать он победил на поле сраженья столь опытного кондотьера, как Федериго Монтефельтро из Урбино.

Высокий, сильный и выносливый, с маленькими подвижными глазами и плоскими веками, которые придавали странное, змееподобное выражение его красивому, сладострастному, грозному лицу, даже в эпоху кватроченто Сиджисмондо стал олицетворением коварства и свирепости. Его воплощение можно видеть в мрачном изваянии маленького злобного слона Малатеста, сохранившегося в церкви Сан Франческо ди Римини. В нем сочетались скорее лиса и тигр, чем волк и лиса, союз которых Макиавелли считал существенной чертой характера преуспевшего тирана. В ранней молодости он был обручен с дочерью Карманьолы, который подарил ему великолепный комплект доспехов и часть приданого авансом. Когда же тот встретил свою смерть, Сиджисмондо отказался жениться на дочери преступника, но позабыл вернуть приданое. Это был не первый случай в серии подобных обманов, ибо Сиджисмондо никогда не позволял деньгам уплыть из его рук, однако он был щедр и, подобно другим правителям того века, любил прихвастнуть своей расточительностью. В 1437 году он женился на дочери маркиза Феррары. Она умерла тремя годами позже, и Сиджисмондо обвинили в том, что он ее отравил; обвинение не было доказано, поэтому маркиз остался его другом, хотя вполне вероятно, что Сиджисмондо все же был виновен.

С этого времени началась связь Сиджисмондо с Изоттой дельи Атти, женщиной, которой было суждено сыграть ведущую роль в его жизни. Их отношения были почти уникальны для того времени. Изотта стала богиней в храме Малатеста в Римини — Дива Изотта, как он ее называл. Эта церковь, хотя и была посвящена Св. Франциску, является самой языческой церковью Ренессанса; ее языческие мотивы фактически были главным обвинением против Сиджисмондо на процессе в Риме, которым руководил Пий II; но наиболее поразительными в ней памятниками являются записи изречений ее основателя и надгробье Изотты, покоящееся на слонах Малатеста. На могилах двух других его жен нет монументов. В церкви Св. Франциска повсюду встречается соединенная монограмма IS, Изотта и Сиджисмондо, которую Малатеста использовал в качестве эмблемы своих войск. Изотта сделала из него неплохого поэта, поскольку именно ее он забавлял своими рифмами; она же была вдохновительницей Изоттеи, сборника стихотворений ведущих гуманистов при дворе в Римини. И все же, несмотря на ее неоднократные просьбы, он женился на ней не раньше 1456 года, шесть лет спустя смерти Полиссены.

Все свидетельства о достоинствах Изотты единодушны в мнении о ней. Пий II заявляет о том, что Сиджисмондо отчаянно любил ее и что она заслуживала такого поклонения; ее образованность, хорошее воспитание и даже ее внешний облик тоже заслужили всеобщее признание. Ее изображения на медалях демонстрируют нам вовсе не изумительную красоту, а скорее приятный и привлекательный облик. Несмотря на свое положение, она была хорошей женой и даже матерью; не столько любовницей Сиджисмондо, сколько женщиной, понимавшей его и умевшей руководить им. По выражению Ириарте, она была скорее Эгерией, чем Далилой [15] Эгерия — персонаж римской мифологии, в переносном значении — добрая советчица; Далила — согласно библейской истории, возлюбленная Самсона, предавшая его врагам филистимлянам (Суд. XVI, 4–21). — Примеч. пер. . Влиянием на Сиджисмондо Изотта обязана своему уму, такту и преданности. Она была способна понять его планы и разделяла его любовь к хорошей литературе и великим искусствам; и она же могла утешить или поддержать его, когда он был чем-то раздражен или оказывался в затруднительном положении. Она обладала неплохими дипломатическими способностями и использовала их с пользой для своего господина; и она же пожертвовала всем своим имуществом, когда удача отвернулась от него. Сиджисмондо, к его чести, мог оценить свою подругу и быть благодарным Изотте за ее преданность.

Однако Сиджисмондо, подверженный необузданным страстям, был не более верен Изотте, чем другие правители того времени — своим супругам. В 1448 году он воспылал страстью к молодой жене некоего германского графа. Когда она отвергла его притязания, он ночью атаковал ее эскорт, когда жена графа проезжала через Фано. Произошла ожесточенная схватка, в ходе которой девушка была убита, после чего, по некоторым рассказам, он надругался над ее еще не остывшим телом. Однажды он в ярости обнажил меч на встрече правителей, а в конце жизни отправился в Рим с твердым намерением убить Папу Павла II лишь за то, что тот предложил ему обменять Римини на другие города.

Несмотря на то что Сиджисмондо был сторонником строгой дисциплины, солдаты любили его, поскольку он разделял с ними самые тяжелые испытания и мог соперничать с лучшими из них в силе и выносливости. Он также был хорошим инженером. Его любовь к наукам и искусствам была вполне искренней, кроме того, он сам обладал немалыми познаниями, что признавали и Пий II, и ученые, которым он покровительствовал. Образованность давно была отличительной чертой старых аристократических фамилий в Романье. Малатеста принимал Петрарку в Пезаро, точно так же, как Полента некогда предоставил Данте дом в Равенне. Узнав, что Антонио Сампаньо, довольно известный гуманист, направляясь к сыну Браччо, чтобы вручить ему жизнеописание его великого отца, держит путь через Римини, Сиджисмондо послал за ним, оказал ему весьма радушный прием в своем дворце и снабдил его в дорогу эскортом, произведя весьма сильное впечатление на своего гостя как своими познаниями в философии, так и своей щедростью. Точно так же он относился и к своим лучшим художникам в Римини, Леону Баттиста Альберти и Писанелло, которые отливали прекрасные медали с изображениями Изотты и его самого и построили tempietto malatestino [16] Малый храм Малатеста ( итал. ). — Прим. пер. , самую удивительную и изящную из оставленных им реликвий. В Риме его неразлучным компаньоном был великий гуманист Порджио. Из Греции, где Сиджисмондо командовал войсками Венеции в борьбе с турками — которых он при случае охотно призывал себе на помощь в сражениях с врагами-христианами, — он привез в Римини останки философа Георгия Гемиста Плифона для их захоронения в церкви Св. Франциска, где он обычно хоронил умерших при его дворе художников и литераторов. По-видимому, он наслаждался тем, что председательствовал в дебатах этих избалованных, ревнивых и придирчивых гуманистов. Одним из них Сиджисмондо дарил дома, другим жаловал офицерский чин в своей армии; если бы их мечи были столь же остры, как их перья или их языки, из них вышли бы неплохие солдаты.