Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Так, характерно, что и в нынешних дискуссиях по проблематике советского согласия на такой договор и связанных с этим ошибок и даже преступлений, — дискуссиях, которые в других отношениях увенчива­ются столь далеко идущими и четкими оценками, — насколько извест­но, никогда специально не указывалось на то, что оно, советское согласие, было актом умиротворения par excellence. Гордость «молодой нации», вероятно, еще не допускает такого отказа от собственного все­могущества и такого обращения к самоотречению под давлением ре­альностей исторического процесса. Нужен богатый опыт старой культурной нации в переработке и усвоении уроков истории, чтобы, как пишет проф. Д.М.Проектор [1328], увидеть в детерминантах этой по­литики умиротворения универсальную человеческую трагедию.

При этом Сам пакт и примыкающий к нему секретный дополнитель­ный протокол по-прежнему нуждаются в интерпретациях и оценках с точки зрения советских намерений. Крайняя неясность текстов и неоп­ределенность применяемых понятий, особенно основополагающих по­нятий, содержащихся в секретном дополнительном протоколе, оставляют открытым множество возможностей истолкования. Это ка­сается в первую очередь цели территориального разграничения путем определения демаркационной линии и объема понятия «сфера интере­сов» (не случайно в современной внутрисоветской дискуссии это понятие — как правило, под воздействием обратного перевода с английского — нередко передается как «сфера влияния»). Если уж в восприятии современных историков формулировка «в случае террито­риально-политического переустройства» означает не неизбежно вой­ну, а эвентуально мирный раздел с помощью второй Мюнхенской конференции [1329], то с учетом особых обстоятельств, сопутствовавших переговорам и подписанию пакта, право на это можно a fortiori при­знать и за исторически менее образованным Сталиным, особенно приняв во внимание спорность предложенных ему текстуально сомнительных переводов проектов обсуждавшихся документов (слово «переустройство», синонимами которого являются «перестройка», «но­вое обустройство», «реорганизация», не содержит в своем значении ни­какого военного оттенка).

В результате в фокусе внимания неизменно оказывается вопрос проникновения в тайну мысли и воли Сталина. Изучение этого вопроса должно остаться прерогативой советских исследователей. Автор насто­ящего исследования уклонилась от решения этого — не поддающегося ответу на основании предметного анализа источников — вопроса, по­зволив себе рассматривать тогдашний образ действий Сталина в значительной мере с той «привилегированной» колокольни непосредствен­ного свидетеля событий, с которой взирало на них германское посольст­во в Москве. Там отдавали себе отчет в безответственности проводившейся Гитлером политики диктата и насилия, а потому гос­подствовало полное понимание в отношении советской политики уми­ротворения; более того, Шуленбург и его сотрудники немало сделали для того, чтобы ссылками на неизбежные в противном случае последст­вия укреплять Советское правительство в его курсе на умиротворение.

Если взглянуть на происходившее тогда их глазами, то даже образ действий Сталина в период заключения пакта, выдвигающий перед со­временным исследованием все больше проблем, предстает в значитель­ной мере убедительным [1330]. Его осуществлявшиеся с оборонительными намерениями политические и военные шаги — в отличие от открыто аг­рессивных актов его соперника — предпринимались по крайней мере под знаменем легальности. Можно было, как об этом писал в те годы Карл Буркхардт графине Марион Дёнхоф, озадаченно наблюдать, как определенные «государства прячутся за своими международно-право­выми кулисами, используя при этом не обычный человеческий, а иск­лючительно юридический язык конвенций, причем всем смертельно опасным событиям предшествуют безнадежные войны формальных дипломатических нот» [1331]— германское посольство в Москве практико­вало эту «войну дипломатических нот», сознательно, считая ее средст­вом предотвращения или, на худой конец, отсрочки действительной войны. Советское правительство шло ему в этом навстречу.

Первыми были опубликованы следующие собрания документов того времени: Nazi-Soviet Relations, 1939-1941. Documents from the Archives of the German Foreign Office. Edited by R J. Sontag, J.S. Beddie. Washington: Department of State; а также на немецком языке: Das Nationalsozialistische Deutschland und die Sowjetunion 1939-1941. Akten aus dem Archiv des Deutschen Auswärtigen Amts, Washington (Department of State) 1948; Alfred Seidl (Hrg.) Die Beziehungen zwischen Deutschland und der Sowjetunion 1939-1941. Dokumente des Auswrtigen Amtes, Tübingen, 1949. После опубликования документов германской внешней политики сложилась целостная картина. Работа Карла Хёфкеса (Deutsch-sowjetische Geheimverbindungen. Unveröffentlichte diplomatische. Depeschen zwischen Berlin und Moskau im Vorfeld des Zweiten Weltkrieges. Tübingen, 1988) не оправдывает своего названия, поскольку в ней собраны уже публиковавшиеся ранее материалы. Вы­шедший в 1983 г. в США на английском и в 1989 г. в Вильнюсе на рус­ском языке сборник «СССР-Германия 1939-1941» под редакцией Ю. Фельштинского содержит, как это с разочарованием было отмечено в СССР, давно известные документы (см.: С. Лавров . История без рету­ши: полуправда сродни лжи. — «Ленинградская правда», 19 декабря 1989 г.).

Советский документальный базис оставался долгое время крайне ограниченным. Только в 1989 г. с опубликованием соответствующих дипломатических документов 1938-1939 гг. имевшиеся пробелы были ликвидированы. Сборник «Альтернативы 1939 года» (М., 1989), как и книга «Год кризиса» (1990) своей подборкой документов открывают но­вые перспективы для исследователей. В 1990 — 1991 гг. ожидается вы­ход XXII тома «Документов внешней политики СССР» (1939 г.). Готовящаяся к изданию десятитомная «История Великой Отечествен­ной войны» как в содержательном, так и в методическом плане должна предоставить исследователям обширный материал для дискуссии.

Публикации «СССР в борьбе за мир накануне второй мировой вой­ны» (сентябрь 1938 — август 1939), М., 1971, и «Документы и материалы кануна второй мировой войны, 1937-1939», М., 1981, т. 2, содержат важные сведения, касающиеся внешних условий германо-советского сближения.

В СССР основные документы периода с 15 августа по 3 сентября 1939 г., включая все тексты договора, впервые были опубликованы в журнале «Международная жизнь» в сентябре 1989 г. (с. 90-123).

Walter Laqueur. Deutschland und Rußland. Berlin, 1965, S. 316.

Тексты речей в: Информационный бюллетень литовского движе­ния за перестройку, 16 сентября 1988, № 1.

Передавалось 23 июля 1989 г. по западногерманскому телеканалу ZDF.

См.: William Even Scott Alliance against Hitler. The Origins of the Franco-Soviet Pact. Durham, North Carolina, 1962; Karlheinz Niclaus. Die Sowjetunion und Hitlers Machtergreifung. Eine Studie über die deutsch­russischen Beziehungen der Jahre 1929 bis 1935 (Bonner Historische Forschungen), Bonn, 1966, Bd. 29; Thomas Weingartner. Stalin und der Aufstieg Hitlers. Die Deutschlandpolitik der Sowjetunion und der Kommunistischen Internationale 1929-1934. Berlin, 1970; Dietrich Geyer. Die Voraussetzungen sowjetischer Außenpolitik in der Zwischenkriegszeit. — In: Osteuropa-Handbuch, Sowjetunion, Außenpolitik 1917-1955. Köln/Wien, 1972, S. 1-85; Hans-Adolf Jacobsen. Primat der Sicherheit, 1928-1938. — In: Osteuropa-Handbuch, 1972, S. 213-269. Bianka Pietröw. Stalinismus, Sicherheit, Offensive. Das Dritte Reich in der Konzeption der sowjetischen Außenpolitik 1933 bis 1941 (Kasseler Forschungen zur Zeitgeschichte, Bd. 2), Melsungen, 1983, Herbert von Dirksen. Moskau, Tokio, London 1919-1939. Stuttgart, 1949; Rudolf Nadolny. Mein Beitrag. Wiesbaden, 1955, Köln, 1985.